Перерождение

Питеру снилась девочка. Они вместе оказались под каруселью, в той пыльной тюрьме с низким потолком, и девочка лежала у него на спине. «Кто ты? — думал Питер, чувствуя ее легкое дыхание и медовый запах. — Кто ты?» Думал, а спросить не мог: слова скомкались, будто старый шерстяной свитер, и застряли во рту. Страшно хотелось пить, а еще перевернуться и увидеть лицо девочки. Ничего не получилось, ведь девочка превратилась в вирусоносителя, который впился зубами в его загривок. «Тео, на помощь!» — пытался крикнуть Питер, но не смог издать ни звука. Он умирал, а на задворках сознания мелькали мысли: «Вот что такое смерть! Странное ощущение…»

Питер проснулся с бешено бьющимся сердцем. Сон мгновенно улетучился, поселив в душе смутную панику, напоминающую эхо далекого крика. Питер неподвижно лежал на койке и силился сообразить, где находится. За окном горели прожекторы. Во рту пересохло, язык распух, превратившись в подошву старого башмака. Значит, жажда не приснилась… На полу у койки Питер нащупал флягу, поднес к губам и сделал большой глоток.

Помимо Калеба в грязной комнате спали еще четверо. Сколько часов он проспал среди такого храпа? Как не проснулся, когда пришли Калеб и остальные?

Тут же накатили воспоминания — Питер понял, что больше не уснет, и, ворочаясь на продавленной койке, лихорадочно соображал, куда бы отправиться и чем бы заняться. С тех пор как вернулись со станции, ему не сиделось на месте, и он ничего не мог с собой поделать. Проще и естественнее всего казалось заступить на дежурство, но Су ясно дала понять, что без пары дней отдыха на Стену не пустит.

Питер решил навестить Тетушку. О гибели Тео он ей еще не рассказывал. Вероятно, это сделал кто-то другой, но, даже если Тетушка уже в курсе, Питеру хотелось, чтобы она услышала его версию случившегося.

Порой колонисты забывали о ней и ее маленьком домике на поляне, а потом неожиданно спохватывались и восклицали: «Ах, Тетушка!» Удивительно, но старуха прекрасно справлялась сама. Нет, разумеется, Питер с Тео рубили ей дрова и ремонтировали дом, а Сара помогала ходить в Лавку. Только много ли надо старухе? Возле дома она разбила крошечный огородик, которым занималась без посторонней помощи. Грядки пропалывала, не вставая с табуретки, а так из дома почти не выбиралась и все время посвящала ведению дневника, в который любовно записывала воспоминания. На шее Тетушки висело три пары очков, которые она меняла в зависимости от занятия. Она обожала ходить босиком, а обувь надевала лишь в зимнее время. За свои без малого сто лет Тетушка дважды побывала замужем, но детей иметь не могла. Из-за бездетности ее долгую жизнь считали бесполезным чудом природы. Страшную ночь и она, и ее хлипкий домик пережили без особых проблем. Утром Тетушку застали на кухне за чашкой ее «фирменного», на редкость мерзкого чая. «Моя старая кровь вирусоносителям не нужна», — спокойно сказала она тогда.

Ночь выдалась прохладная. Тетушкин дом встретил Питера неярким светом в окнах. Она утверждала, что никогда не спит — мол, что день, что ночь, ей все равно. Тетушка не запиралась, но Питер из вежливости постучал и приоткрыл дверь.

— Тетушка, это Питер!

В глубине дома раздались шорох бумаги и скрип стула по деревянному полу.

— Заходи, Питер, заходи!

Фонарь горел лишь в деревянной, пристроенной к дому кухне. У Тетушки было очень опрятно, несмотря на нагромождение мебели и всякой всячины: штабелей книг, банок с цветными камешками и монетами, безделушек непонятного назначения. У этих предметов, десятилетиями простоявших на одном месте, имелся собственный порядок, своя логика, совсем как у деревьев в лесу. Из кухни выглянула Тетушка.

— Ты очень вовремя: я как раз чай заварила! — объявила она и поманила Питера за собой.

Тетушка всегда «как раз заваривала» чай из невообразимой смеси трав, часть которых выращивала в огороде, а часть собирала на территории Колонии. Во время прогулки она могла запросто сорвать известную ей одной былинку и отправить в рот. Испытание Тетушкиным чаем считалось своеобразной платой за ее компанию.

— Спасибо! — проговорил Питер. — Выпью с удовольствием!

Старуха подошла к гостю, а вот отыскать нужные очки ей удалось далеко не сразу. Тетушка усадила очки на переносицу, осмотрела Питера с ног до головы и улыбнулась очаровательнейшей беззубой улыбкой, словно лишь сейчас убедилась: он тот, за кого себя выдает. Глядя на Тетушку, казалось, старение и физический износ организма движутся сверху вниз: ее голова точно съежилась, на золотисто-коричневой коже проступило нечто среднее между родинками и веснушками. Волосы напоминали летние облака: будто не росли на черепе, а курились над ним. Свободное платье с круглым вырезом, сшитое из лоскутьев, стало памятником платьям, которые Тетушка носила в разные годы жизни.

— Пошли на кухню!