Перерождение

Тео пристально смотрел на сапог: у него возникла идея. Он беззвучно встал, прокрался к двери, аккуратно обогнув миску с супом, и сел на корточки.

— Понимаешь, о чем я? Об облегчении! О невероятном облегчении!

Молниеносный выпад — Тео бросился на сапог, словно кошка на мышь. Слишком поздно — рука схватила пустоту, а потом ее обожгла адская боль: на запястье наступило что-то тяжелое. Каблук сапога! Он мял, давил руку, втирал кости в пол. Тео прижался щекой к холодной стальной двери.

— Мать твою!

— Что, больно?

Перед глазами замелькали блестящие точки. Тео попробовал отдернуть руку, но ладонь, как бабочку, пригвоздили к полу. С другой стороны, боль означала нечто важное: и голос, и его обутый в сапоги обладатель — настоящие.

— Катись… Катись к черту!

Каблук снова надавил на запястье, и Тео взвизгнул от боли.

— Вот так-то лучше, Тео! К черту — это значит в ад? А где ты, по-твоему, находишься? Ад — твой новый адрес, дружище!

— Я… Я тебе не друг!

— Пока, вероятно, нет. Но это временно. Рано или поздно мы подружимся.

Каблук резко перестал мять запястье. «Какое счастье, когда боли нет!» — подумал измученный Тео, отдернул руку и скрючился у стены.

— Хочешь, верь, хочешь, нет, но я далеко не самое страшное! — заявил обутый в сапоги. — Сладких снов, Тео! — Щель под дверью с грохотом закрыли заслонкой.

Часть 8 ГАВАНЬ

Не бойся: этот остров полон шумов

И звуков, нежных, радостных, невнятных
Порой. Сотни громких инструментов
Доносятся до слуха. То вдруг голос,
И сам он меня от сна пробудит,
Опять навеет сон.

У. Шекспир, «Буря», акт III, сцена 2

[14]

47

Сколько часов они ехали? На жестком металлическом полу кузова не уснешь. Майклу казалось, стоит закрыть глаза, как грузовик налетает на кочку или резко сворачивает, безбожно сотрясая внутренности.

Майкл поднял голову: за единственным окном крытого кузова — квадратиком армированного стекла в верхней части дверцы — занималась заря. Во рту пересохло, тело ныло, словно его целую ночь били молотком. Майкл прижался спиной к трясущейся стенке и протер глаза. Рядом в неудобных позах застыли друзья: кто сидел, кто лежал, обняв рюкзак. В отеле «Милагро» пострадали все, но Алиша — больше остальных. Девушка сидела у стены и смотрела вроде бы на Майкла, а на самом деле в никуда. Лицо бледное, глаза пустые, измученные… Ночью Маусами, как могла, обработала и перевязала вспоротое бедро Алиши, но Майкл видел: рана серьезная. По-настоящему спала лишь Эми — свернулась на полу калачиком, подтянув колени к груди. Темные волосы веером рассыпались по щекам и колыхались в такт движению грузовика.

Тут Майкл вспомнил главное: Сару забрали пикировщики!

Услужливая память воскресила события минувшей ночи: он стремглав бежал на кухню — на дебаркадер — на улицу, а там… Пикировщики были повсюду, улица буквально кишела ими! Тут, откуда ни возьмись, появился мечущий струи пламени грузовик с огромным плугом. «Залезай! Залезай!» — крикнула ему сидевшая у огнемета женщина. Хорошо, что крикнула, ведь в ту минуту Майкла парализовало от страха. «Скорее, Майкл! — звал Холлис и все остальные, а он и шевельнуться не мог, словно забыл как. До грузовика оставалось ярдов десять, однако в состоянии ступора они равняются тысяче. Майкл заставил себя повернуться, но какой-то пикировщик пригвоздил его взглядом. Тварь чуть наклонила голову — у них так смешно получается! — и время превратилось в тягучий сироп. «Черт подери! Черт подери! Черт подери!» — повторял голос в голове Майкла. Женщина выстрелила в пикировщика из огнемета, моментально окутав жидким пламенем. Он зашипел, как мясо на сковородке, Майкл даже хруст слышал! Потом Эми схватила его за руку — откуда у тощей девчонки столько сил? — и запихнула в кузов.

Настало утро. Майкла швырнуло вперед: грузовик сбавил скорость. Эми открыла глаза, села, опять-таки прижав колени к груди, и неподвижно уставилась на дверь.

Грузовик остановился. Калеб подскочил к окну и выглянул на улицу.

— Что видишь? — спросил сидевший на корточках Питер, волосы которого слиплись от запекшейся крови.

— Какое-то строение, но оно довольно далеко.

На крыше загудели шаги. Едва хлопнула водительская дверь, Холлис потянулся за винтовкой.

— Подожди! — остановил его Питер.

— Идут! — шепнул Калеб.

Дверца распахнулась, и в кузов хлынул ослепительно яркий свет. Перед измученными дорогой друзьями стояли двое — молодая женщина с темными коротко стриженными волосами и мужчина постарше с широким лицом, сломанным носом и как минимум двухдневной щетиной. Оба по-прежнему были в бронекостюмах, отчего их головы казались непропорционально маленькими.

— Сдайте оружие!

— Кто вы такие? — гневно спросил Питер.

— Сдайте оружие! — Женщина многозначительно махнула обрезом. — Все, включая ножи.