Перерождение

В мозгу что-то бабахнуло, а кулак полетел вперед совершенно самопроизвольно, да так неожиданно и молниеносно, что альфа, с его безупречной животной супер реакцией, тупо это прошляпил. Костяшки врезались прямо в его губы, продолжавшие произносить какие-то вымораживающие разум гадости. Брызнула кровь, голова Риэра откинулась, подбородок, который я с таким наслаждением облизывала еще совсем недавно, задрался, а я взвыла дурным голосом, ибо накрыло такое чувство, будто я что есть сил впорола рукой в каменный монолит. Прижав к груди пострадавшую конечность, как в замедленной съемке наблюдала за возвращением дурной альфовской башки в нормальное положение, смиренно осознавая, что меня сейчас, наверное, начнут убивать, судя по безграничному бешенству во взгляде. И спасаться бегством уже не судьба. Ну я и не стала. Так и стояла, укачивая разбитую кисть. Испепеляющий взгляд оторвался от моего лица и опустился к окровавленной руке. Ясно, может, и не шею свернут, а только оторвут дерзкую оскорбившую длань.

– Вот ведь дура бешеная! – процедил Риэр, утеревшись ладонью, и мне на секунду показалось даже, что дернулся осмотреть последствия столкновения с его физиономией поближе, но потом резко выпрямился и прошел мимо в свою спальню.

Спустя всего пару минут вынесся оттуда вихрем, на ходу застегивая черную шелковую пижонскую рубашку и рявкнув: «Сегодня не жди», шарахнул входной дверью.

– А я вообще никогда не ждала! – заорала я вслед, подтверждая данную мне только что характеристику. Чего разоряюсь-то? Не наплевать ли ему?

Я стояла столбом на том же месте, бездумно глядя в потолок, словно меня приморозило, когда минут через пять кто-то постучал в окно гостиной. Подойдя к нему, увидела одного из охранников, демонстрирующего большой пакет с кубиками льда.

– Велено передать! – указал он глазами на мою руку. И вот тут мне захотелось разреветься. Нет, я не дура, я круглая идиотина.

Я сделала несколько кругов по дому. Несколько сотен кругов, если уж быть точной. Сначала эти вышагивания сопровождал Барс, с задранным трубой пышным хвостом, но позже мои метания его, видно, утомили, и он занял обычный наблюдательный пункт на подоконнике, предоставляя мне в одиночестве вариться в своих переживаниях. Вот с чего я вообще должна переживать? Это что, я устроила ту безобразную сцену? Ладно-ладно, признаю, если смотреть с точки зрения такого замшелого поборника неукоснительного соблюдения всех иерархических заморочек, то можно трактовать мое поведение как откровенную провокацию. Но, в конце концов, Риэр ведь живет не на другой планете и вполне себе прекрасно ориентируется в современных реалиях, так что тоже должен понимать: желания выводить его из себя у меня изначально не было. Да у меня его совсем не было, я пыталась сдержаться до последнего. Поставьте моей терпимости памятник из золота в натуральную величину и не забудьте в довесок медалью наградить! Короче, как в той поговорке: хотела как лучше, а получилось как всегда. Но все равно считаю себя в полном праве обидеться. Просто после того, что между нами стало в последнее время происходить, этот его демонстративный уход явно за приключениями был словно плевок в лицо. Уж такого я точно не заслужила. Это как тычок лицом в дерьмо, как прямое указание на то, что клал он прибор на чувства, которые заставил меня испытывать, как надпись горящими буквами: «Ты для меня НИКТО», как…

А ну-ка стоп, Рори! Какого фига себе душу тут на кулак наматываю и злюсь на него? Если все так и обстоит в действительности и все выросшие у меня эмоции никогда и не имели почвы, если они вымахали на долбаной гидропонике из элементарных проявлений его заботы и вежливости, как сколько-нибудь гостеприимного хозяина, то разве вина Риэра в том, что я напридумывала чего и в помине нет? А вот да, его вина! Потому что… Потому! Но на этом пора заканчивать страдашки.

Сказано – сделано! Отыскав в сумке свой давно сдохший телефон, я поставила его на зарядку и, запустив, увидела несколько пропущенных звонков и сообщений от Маши. Набрав ее, я… взяла и вывалила рассказ о нашем эпичном скандале, хотя сто раз приказала себе этого не делать, да и прежде за мной не водилось привычки поплакаться кому-то.

– Рорька, чего ты, блин, хочешь от этих наших ископаемых ящеров? – зафыркала она мне в ухо. – Ты хоть понимаешь, что, даже без учета всех этих видовых заморочек, родились и сформировались они в те времена, когда женщина не являлась существом с равными правами и властью решать за себя? Они могут нас любить, аж боготворить, баловать, на руках носить, исключительно в нужных им направлениях, опять же защищать от всего мира, включая наше собственное самовольство, да кучу всего делать ЗА НАС, но ни в коем случае не позволить нам принимать самостоятельные решения.

– Вот и как это объясняет мою ситуацию?