Перерождение (история болезни). Книга вторая. 1993–1995 гг.

Самое страшное – поддаться одиночеству, потерять чувство локтя. А нужно держаться. В эти минуты бесценна поддержка учителей.

Ленинград. 1941 г. Начало. войны. Стремительное наступление немцев. Формирование блокады города уже к сентябрю.

Знакомая моим родителям семья учителей – Алексеевых– Фельснер (мать – Елизавета Михайловна, лет 60, в 20 – 30-е годы соратница Н. К. Крупской в системе детских коммун, ее дочь – Мария Сергеевна, 38 лет, и Мариичка – внучка, 3 класс). Они жили в доме на Кировском проспекте.

В городе введено военное положение, начались бомбежки и обстрелы. Эвакуация затруднена: железная дорога на Москву уже перерезана. Приходит сообщение о гибели их родственника в боях за о. Ханко в Финском заливе. Сгорели бабаевские склады с продовольствием, город стоит перед голодной осенью.

Но еще формируются и уходят составы через Волхов на Вологду и дальше, на Урал. Вывозятся дети целыми школами. И в их школе объявлен сбор. Мария Сергеевна с группой учителей организует погрузку в эшелон 200 детей – от 7 лет и старше, большинство из них – без родителей, ушедших на фронт. Выезд с Финляндского вокзала в теплушках. Бомбежки в пути. В вагонах буржуйки, кипятится вода для приготовления еды, для мытья детей и стирки. Едут медленно. На станциях по распоряжению органов Советской власти им выдаются продукты, главным образом картофель и хлеб. В вагонах, на нарах, – неунывающие дети. Они еще не всё понимают, только все время есть хотят.

Станция назначения – г. Молотов (Пермь). Размещение в школах. Организация учебного процесса. Учителя поселены в учительских, в подсобках. С одеждой плохо – успели взять только самое необходимое. Жизнь на карточки. Связи с Ленинградом нет, все переживают, как там. Новых эшелонов уже нет: блокадное кольцо сомкнулось. Но люди сплотились (ленинградцы!), многое делается сообща, как в единой семье, никому не дают ослабеть, берегут детей, они – самое главное. Вся страна тогда, зимой с 1941 на 1942 г., жила, сжав зубы, физически ощущая бомбежки и голод Ленинграда. Вывезенные дети – различных национальностей, но никто не делал никаких различий, это было бы дикостью. Джамбул писал: «Ленинградцы – дети мои!»

Учебников не хватало. Писали в тетрадках, сшитых из газет. Писали чернилами из непроливаек. Урок географии в 3 классе, в конце октября, ранним утром, в школьном дворе: «Повернитесь, дети, лицом к солнышку!» Повернулись. «Утром солнце на востоке. Это – восток, там Сибирь. А за спиной у вас – повернитесь кругом – запад, там Ленинград, там фашисты! Днем солнышко переместится и будет указывать уже на юг, там – Москва, там Сталин, там Волга…».

Борьба с вшивостью. Классные контролеры с красными крестами на рукаве. Это – санитары. Они осматривают волосы и воротнички.

Зима. Один из беженцев залез на крышу городской котельной – поспать в тепле, провалился в котел и сварился… Долгие лютые зимы.

Весной 1945 г. возвратились в Ленинград, вновь в теплушках, но уже на Московский вокзал. На солнце сверкает мокрый после дождя Невский. Сколько радости! Город уже оживает, торопятся люди, грохочут трамваи… Через мосты, на грузовиках, их везут на Петроградскую сторону, домой. По дороге видно, что город сильно разрушен.

Размещение – в спортзале школы. Организация питания. В течение нескольких дней раздавали детей – родителям и родственникам, оставшимся в живых. Искали по адресам. Возвращены целыми и невредимыми все 200 детей (ни одного не потеряли за эти годы)! Часть детей, у кого родных не нашли (война еще продолжалась), были определены в детский дом.

Только после этого вспомнили о себе. Оказалось, что приехали в легкой обуви, а было еще холодно. Одежда поизносилась, а самое печальное – выяснилось, что их квартиру разбомбило еще в 1942 году. Остались жить в школе, стали учительствовать. Через полгода дали им в коммуналке на ул. Кропоткина, на 5-м этаже комнату в 16 кв. м. Мариичка пошла в 7 класс. Жили очень скромно. Удалось найти через людей часть своих вещей и мебели из старой квартиры. Жили как все – на карточки, испытывая постоянное чувство голода. Не роптали, терпели, были рады, что выжили.

А с 1950 года – новая беда: у Марии Сергеевны обнаружена опухоль спинного мозга. Далее – операция, жизнь в корсете. Еще через год совсем слегла дома, и теперь уже на все последующие 20 лет. Давала уроки, этим жили. Старушка-мать состарилась и требовала ухода. Все заботы легли на Мариичку. Весь мир для Марии Сергеевны сузился до телефона и телевизора «КВН». Но учителя, друзья не покидали. Я бывал у них в те годы, так как учился рядом, в Военно-медицинской академии.

Меня всегда поражало, что при небольшом заработке и пенсии, в их холодильнике всегда хранились консервы и продукты – впрок. Я не сразу понял, что это чисто ленинградское, блокадное, явление. Кто пережил голод, тот всю жизнь подсознательно страшится его повторения.