Перерождение (СИ)

Начальник охраны шел по коридору как слон в узком ущелье. Быстро перебирая ногами и гудя от вороха мыслей атакующих мозг, Мамонтов не вписывался в повороты. Он врезался в углы и людей, клеймя их крепким словцом. Он спешил в кабинет к Кроберг. Дойдя до него, он стукнул по двери кулаком. Бурча себе что-то под нос, он ввел код доступа. Сильно задев плечом проем, начальник ввалился в кабинет.

Кроберг и Мельев сидели в креслах за журнальным столом. Он был полностью завален кипой бумаг, диаграммами и несколькими планшетами.

- Как это понимать? – Кроберг прервала беседу с Мельевым, и с отвращением посмотрела на вспотевшего и запыхавшегося Мамонтова.

Начальник охраны выпрямился. Он с минуту пытался отдышаться и утихомирить дыхание. Кроберг терпеливо наблюдала, как двуногая каменная глыба медленно подходит к ним, осторожно перенося вес с одной ноги на другую, потирая лоб.

- Нужно поговорить об этом горелом, - у Мамонта пересохло в горле.

- А я должна? – Кроберг поражалась наглости начальника охраны.

- Должна… - Мамонтов пытался справиться с сухостью в горле, высасывая слюну.

У Елены от удивления вздернулись брови. На лице сверкнула ухмылка.

- Сергей, извините, продолжим позже.

Мельев встал с кресла. Он хотел было собрать бумаги, но Кроберг дала понять, что в этом нет необходимости, и их разговор продолжится вскоре. После того как дверь за Мельевым захлопнулась, Мамонтов рухнул в кресло, напротив Елены и расплылся в удовольствии.

- Что это все значит? – требовала сатисфакции профессорша.

- Погорелец вспомнил о том, что он террорист, - Мамонтов развалился на кресле.

Повисла пауза. Кроберг поочередно театрально показал на лице смущение, потом удивление и наконец, со спокойным лицом, она спросила:

- Меня это касается как?

Мамонтов кашлянул.

- Я знаю, что ты его в расход, но я побеседовал с ним и выяснил, что он не просто террорист, взорвавший исследовательский центр. У него есть очень важная информация, которая важна будет не только федералам, но и лично мне, - Мамонтов сделал акцент на последнем слове.

Кроберг думала. Она смотрела на Мамонтова и понимала, что по пустяку он бы не обратился к ней. Его бывшая работа в органах следствия всегда ходила за ним призраком.

- Мамонт, - Кроберг наклонилась вперед, - я бы могла спросить тебя: чем так интересен этот малый? Но мне достаточно того, что он интересен не только для тебя. Федералы, говоришь, могут заинтересоваться им? Мне плевать кто он. Мне нужна его кровь. И раз уж он оказался клиентом спецслужб, то я могу лишиться его. Это недопустимо. Этот майор будет здесь с очередным визитом через три дня. И мне абсолютно не нужно чтобы они беседовали.

- Но он может знать, то, что выведет меня на главаря…

- Я не хочу слышать! - грубо перебила Елена. – Не надо втягивать меня в свои старые войнушки. Ты прекрасно меня слышал: через три дня агент ФСБ будет здесь. И их беседа не состоится. Точка. Два дня он еще будет дышать. Беседуй с ним столько сколько тебе нужно, - Кроберг взяла со стола планшет с календарным планом и откинулась в кресле.

- Но он ничего не помнит больше. Что мне дадут эти два дня?

- Не забывайся, Мамонт, здесь мы не занимаемся расследованиями преступлений. У тебя есть время. Используй его мудро.

Эту фразу Мамонтов воспринял как издевку. Единственный раз в жизни он попросил ее об услуге, и она отказала ему. Фыркнув, он стукнул кулаком по подлокотнику и направился к выходу. «Благодушная» Кроберг дала ему два дня и пусть они были издевкой, но он не желал терять ни одного часа. Направляясь обратно в лабораторию, где находился Кир, Мамонтов не знал, как будет выбивать из него информацию. Одно дело допрашивать того кто скрывает, другое – у кого амнезия.

Следующие два дня стали настоящим адом для Кира. Кроберг разрешила Мамонтову использовать химические препараты для придания разговорам дополнительного эффекта. Сначала Мамонт обрадовался этой новости, посчитав, что таким образом Кроберг хочет загладить свою вину перед ним. Но вскоре Ольга Арно развеяла этот миф. Она сообщила, что все препараты, которые могли бы ему помочь, негативно скажутся на составе крови и не выведутся из организма за два дня. Мамонтов лишь расхохотался. Он был вне себя, но поделать ничего было нельзя. Он стоял перед Киром с тремя охранниками и не знал с чего ему начать. Метод пыток столь близкий ему превратился в обычную беседу. Мамонтов злобно шипел, клеймя все вокруг. Издевка судьбы – перед ним сидел человек, способный вручить ему Кнута, но с амнезией.

Допрос с пристрастием длился более 40 часов. Уставал Мамонтов, приступал один из охранников, потом второй, третий. Киру не разрешали спать, пытаясь создать для него стрессовую ситуацию, в которой он мог что-то вспомнить.

- Я никогда не думал, что попав сюда, получу шанс узнать кто такой или что такое  «Кнут», - рассуждал начальник охраны. – Не пыльная работенка: сиди в офисе, собирай на себе пыль. Но вдруг ты. Как гром. Кто бы мог подумать. Узнай я раньше. Мои ребята умеют выбивать. Но твоя память заперта.