Перерыв на жизнь (СЛР, 18+) :: Дамский Клуб LADY

«Если прямо сейчас, я тебе сам приплачу».

И все же, что скрывать, эта игра Геру невероятно заводит. Дружинина, оказывается, та еще выдумщица. Готов хоть сейчас

вызвать водителя и уехать. Ужин все равно подходит к концу, многие уже распрощались с хозяевами и покинули

гостеприимный дом. Оставшиеся немногочисленные гости с удовольствием поедают торт, а ему после этой смс-переписки

кусок в горло точно не полезет.

Да и вообще, с тех пор как Раде вздумывается ходить на перекур с Валетом, у Гергердта аппетит основательно портится.

Ревнует он ее. Ко всем. Она как магнит. Никто не оставляет ее без внимания. Каждый норовит что-нибудь спросить, чем-

нибудь поинтересоваться. Как его это бесит! Так и хочется гаркнуть, чтобы не лезли к ней, не трогали, не приближались.

Кроме того, беспокоится он: вдруг кто-нибудь напомнит ей о прошлом. Не специально, но случайным жестом, словом. Она же

такая чувствительная — на все реагирует. Даже на запахи по-особенному. Но за весь вечер Артём не замечает в Раде

какого-то напряжения. Как будто и не волнуется она. Свободно себя ведет, естественно, кажется, не испытывая неловкости.

Или так успешно удается ей все скрывать.

Рада возвращается в большую гостиную и занимает свое место: садится около Артёма, уютно вжимаясь в самый угол

удобного мягкого дивана. Незаметно для себя Гера вздыхает с огромным облегчением. Понятно, что в доме Шауриных с

Радой ничего не может случиться, а Валет и мухи не обидит, но ему спокойнее, когда она рядом. Или он просто не привык

быть с ней на людях, не привык делить ее с кем-то. А Рада словно чувствует. Смотрит ему в лицо, а в глазах огоньки, точно

мысли его прочитала, и усмехается. А в мыслях у него ничего хорошего. Думает, что с удовольствием бы этому скакуну,

Валету, скакалку обломал, снес бы голову за его хиханьки и хаханьки. Да повода нет. Здесь все шутят, все веселятся, но

никто не позволяет лишнего. По-другому быть не может. И все равно его раздражают шутки Бардина, на которые Рада

реагирует смехом, раздражают ее вежливые приятные улыбки, адресованные кому-нибудь из гостей. Его не волнует только

прислуга в доме и охрана. Потому что все они, как машины, — безмолвные, незаметные, тени они, четко знающие и блестяще

выполняющие свою работу.

Рада берет Артёма под руку, крепче прижимается к его боку. Он накрывает ладонью ее холодные пальцы, сильнее сжимает

их, чтобы согреть. Вновь окатывает ее знакомым недовольным взглядом. Ревнивец. Рада про себя усмехается. Гергердт,

на первый взгляд, ведет себя как обычно, но его настроение и недовольство чувствуются. Чужому глазу они не заметны, но

есть вещи, которые не скроешь. От нее уже не скроешь.

— Димочка, а ты когда остепенишься?

Услышав мелодичный голос Юлии Сергеевны, Рада переводит взгляд на нее, потом на того, кому адресован вопрос. На

Крапивина-младшего.

— А что, Юлия Сергеевна, думаете, моя очередь настала? — Он уверенно улыбается.

— Ну на Валета же нет никакой надежды.

— Мне придется кого-нибудь пропустить. Я же жду Катрин, вот вырастет моя нареченная и женюсь на ней. Денис

Алексеевич, вы же отдадите за меня Катерину? Мы договаривались.

— Ну да, договаривались. — Денис смеется привычной шутке. — Тебе тогда лет десять было. Не передумал?

— Нет, — улыбается шире и смотрит на Катю, дочь Шаурина. — Ей моя фамилия больше подходит. Колючая у вас Катрин.

Отец Екатерины снова мягко смеется.

— Папа! — тут же следуют возмущения дочери. — Хоть ты в этом не участвуй!

— Я и не участвую.

Миловидное лицо Кати заливает ярким румянцем. Кажется, не от смущения.

— Дима, может, тебе Диккенса к чаю принести, а то ты с тортиком не очень презентабельно смотришься, — язвит она от

души.

— Нет, спасибо. Достоевским сыт по горло, с прошлого раза от него несварение, — отвечает Дима и переходит на шепот, —

Катрин, а где твое маленькое черное платье? До сих пор его помню.

Девушка меняется в лице, но быстро овладевает собой и придвигается к Крапивину ближе, закидывает руку ему на плечи,

обнимает.

— Ладно, я согласна! — громко говорит, привлекая всеобщее внимание. — Выйду замуж за Крапивина! Вот через месяц

стукнет мне восемнадцать и кончится, Митя, твоя разгульная холостяцкая жизнь. Мама, сфотографируй нас, исторический

момент все-таки. Помолвка. — Обнимает крепче, тихо говорит ему в щеку: — Сука ты, Дима. Падла.

— Ты чрезвычайно строга ко мне, Катрин. Последние полтора года незаслуженно и беспощадно строга, — сверкает

неотразимой улыбкой. — Ах, это черное маленькое платье.

— Я тебя ненавижу.

— И поэтому ты весь вечер сидишь около меня.

Катя успешно давит в себе порыв отсесть подальше. Глупо теперь шарахаться от него, Дима прав. Но все же не оставляет

его реплику без ответа. Треплет по каштановым волосам и легко парирует:

— Привычка. Ты же мне как брат. Вот Ванечка взял и женился. Кого мне теперь тискать? Алёнка к нему никого не подпускает.