Возьмем, к примеру, килограмм платины, установленный Международным бюро мер и весов (Bureau International des Poids et Mesures)
в глубоком подвале Павильона Бретеля в парке Севра под Парижем. Это конвенциальный эталон веса? Да. Это материальный объект? Да. Это международная институция? Еще раз да. Представляет ли он верхний конец метрологической цепи, идеальную модель, с которой должны сравниваться в безмолвной церемонии каждые два года все другие — низшие — копии? Опять да. Вне всякого сомнения, это гибрид. И все же именно эти сбивающие с толку сущности дают всем метрологическим сетям мира возможность иметь своего рода «общую меру». Локальны или глобальны метрологические эталоны, такие как килограмм? Локальны, поскольку они всегда где-то находятся и циркулируют в специальных ящиках, с использованием специальных сигналов, в определенное специальное время, в соответствии со специальными протоколами[339]. Глобальны ли они? Конечно, поскольку без таких стандартных единиц измерения как ватт, ньютон, ом, ампер, то есть без Международной системы единиц измерения (СИ), глобального бы вовсе не было,— ни один локус не имел бы «того же» времени, «того же» расстояния», «того же» веса, «той же» силы электрического тока, «тех же» химических реагентов, «тех же» эталонных биологических материалов и т. д. Не было бы общего стандарта, не было бы общей меры. Все места были бы абсолютно несоизмеримыми.Стандарты и метрология решают на практике проблему относительности, которая, похоже, пугает столь многих: можем ли мы достигнуть всеобщего согласия?[340]
Конечно, можем! При условии, что вы найдете способ присоединить свой локальный инструмент к одной из многочисленных метрологических цепей, материальные сети которых могут быть полностью описаны и цена которых может быть полностью определена. А также при условии, что нет ни разрыва, ни зазора, ни неопределенности ни в одной из точек трансмиссии. Действительно, прослеживаемость—это предмет всей метрологии! Здесь не допускается никакой прерывности,— как раз в этом и нуждается ACT, чтобы очертить социальную топографию. Наша социальная теория рассматривает метрологию как главный пример того, как можно повсюду локально распространяться, все время обходя при этом как локальное, так и универсальное. Практические условия экспансии универсальности открываются эмпирическому исследованию. Не случайно историки науки столько усилий посвятили ситуационному и материальному расширению универсалий. Учитывая, сколько модернизаторов инвестировали в универсальность, это немалый подвиг.Как только вы приняли пример научной метрологии и стандартизации в качестве опоры для отслеживания циркуляции универсалий, вы можете делать ту же операцию для остальных, менее прослеживаемых, менее материализованных циркуляции: наибольшая координация между агентами достигается посредством распространения квазистандартов. Для многих типов следов эту метафору очень легко объяснить: каково было бы состояние экономической активности без учета кодов и обобщения наиболее успешных практик? Если, к примеру, вы переходите от североамериканского формата бухгалтерской отчетности к соответствующему формату Евросоюза, то предлагаете инвесторам другие стандарты, помогающие им делать расчеты: прибыльные европейские компании окажутся в красной зоне, а остальные —в черной[341]
. Конечно, тех, кто считает экономику инфраструктурой, не затронет это «небольшое различие» в ведении счетов; они скажут, что его вряд ли можно сравнивать с «реальным влиянием» экономических сил. Но те из нас, кто понимает, что такое рассчитать что-то, экстерна-лизовывать одни элементы и интернализовывать другие, чтобы в буквальном смысле принять их в расчет (take them into account), проследят все малейшие детали этого «технического диспута», поскольку от этих тонкостей зависит понимание того, что такое прибыль, эксплуатация или прибавочная стоимость[342]. Если экономии суть продукт экономик, как утверждает Мишель Каллон, то скромные бумажные инструменты, дающие возможность координации, сразу выходят на первый план.