Пересдать и выжить. Гордыныч

– Намного меньше остальных, – серьезным тоном ответил Даниэль Эрвикс. Но в карих глазах – клянусь! – продолжали переливаться лукавые смешинки.

И я невольно любовалась ими. И всем им. Профессором, который, оказывается, умел смеяться и имел веселые воспоминания.

– Ну хватит на сегодня, – тем временем сказал Эрвикс. – Пора по домам.

– Серьезно? – уточнила я. – Еще ведь даже не обеденное время.

Не то чтобы я хотела трудиться от забора и до заката, как в прошлый раз, но ведь действительно!

– Я устал, – пожал плечами профессор. – И сегодня у нас нет лапшичного супа, так что в гости не приглашаю. Едем до академии, а потом по домам.

Всю дорогу назад я пребывала в глубокой задумчивости. Вспоминала цветок из воды, призванный ветер и тучи над полигоном. И гадала, как быть с этим новым даром дальше? Как научиться контролю эмоций? И… что делать, если Эрвикс так и не назначит пересдачу. А ведь он мог, и был в своем праве. Профессор и без того много мне помогал, уделяя все свое время…

– Надеюсь, ты думаешь о том, как придешь домой и прочтешь выданную мной книгу, а потом повторишь все теоретические формулы, чтобы завтра приятно меня удивить, а не показывать одни неудачи, – заметил профессор, подъезжая к парковке.

Я пожала плечами и выдавила вялую улыбку. Говорить не хотелось. Усталость снова накрывала с головой, придавая мыслям апатичное настроение.

– Так… – Эрвикс, лохматый и мокрый, развернулся полубоком и посмотрел своим новым, особенно задумчивым взглядом без капли иронии. – Это что-то странное. Мисс Винир грустит. Не помню подобного.

– Просто думаю, – ответила, чувствуя себя неловко, – что дальше.

– В каком смысле?

– Ну, гадаю, как повернется жизнь, если вы не дадите сдать ваш экзамен. – Я взглянула в теплые карие глаза, сейчас прищуренные и находящиеся очень близко, и доверительно добавила: – Сегодня впервые всерьез поняла, что вы можете отказать мне в пересдаче. По-настоящему. И тогда нужно идти дальше, а не прятаться от суровой действительности.

– И каким ты видишь этот путь, Эла? – спросил Эрвикс, даже не подумав успокоить меня заверениями о том, что непременно даст возможность исправить неуд.

– Не знаю, – призналась тихо. – Наверное, стоит начать с разговора с родителями. О том, что я не сдала стихии.

– Они до сих пор не в курсе? – поразился Эрвикс. – Как так вышло?

Я отвернулась и ответила:

– Случайно. Я пришла домой, а они бросились меня поздравлять. Как тут сказать, что все зря и я всех подвела? Боюсь их разочарования. Родители слишком много в меня вложили, чтобы получить такой удар. С другой стороны, куда тянуть? Пора сознаваться.

– Не пора, – огорошил Эрвикс. Но, когда я с надеждой на него посмотрела, быстро напомнил: – Время еще есть. Жду тебя завтра с утра. Будешь помогать мне с уборкой на кухне.

– Вы серьезно?

– Абсолютно. Ты сама предлагала, – напомнил он.

– И тогда? – подалась вперед я.

– Тогда посмотрим, – улыбнулся профессор. – Мы приехали, Эла. Буду ждать тебя завтра к десяти утра.

Вот… гад!

Он ушел первым. Через минуту его нагнала небольшая тучка и наверняка вымочила с головы до ног. И чисто гипотетически мне должно было быть за это стыдно, но почему-то было приятно!

Когда Эрвикс обернулся, я мигом стерла злорадную усмешку и сделала покаянный вид, разведя руки в стороны. Мол, так уж вышло, не контролирую себя, дорогой мой профессор!

А потом, едва не пританцовывая, пошла домой отсыпаться. Хорошо, что Эрвикс сегодня так рано устал. Надежда на диплом зельевара снова замаячила перед носом. Это ли не счастье?

Глава 5

– Как прошел день? – очень невинно спросила мама, когда я появилась на пороге отчего дома.

– Действительно! – громыхнул папа, выходя из помещения лавки и вытирая руки полотенцем. – Когда диплом принесешь, дочка? И зачем ты вообще в свою академию ходишь? Сдала же уже все.

Мои глазки нервно забегали. Я рассчитывала, что обойдусь обычными полуправдами и не придется продумывать достаточно убедительное вранье для родных и близких. И вообще надеялась, что долго лукавить и не надо будет, потому что никогда не любила и не умела этим заниматься.

Нет, как любой ребенок, я проходила тот славный этап, когда у тебя спрашивают, кто съел все вишневое варенье, а ты с абсолютно честными глазами отвечаешь, что с улицы забегал котик, который – вот ужас – смахнул со стола хвостом банку. Трехлитровую.

Но весьма быстро я поняла, что врать – занятие очень утомительное и связанное с переживаниями. Во-первых, надо помнить, что и кому наврал, и не перепутать! А во-вторых, постоянно нервничаешь, что тебя раскроют.

– Ну так что? – устав ждать ответа нетерпеливо уточнил отец.

Я стиснула руки, в голове со скоростью фаербола летали мысли одна другой бредовее. Спасла меня, как ни странно, мама. Лукаво подмигнув, она повернулась к отцу и с притворной строгостью сказала:

– Дорогой, неужели ты не помнишь, что Эла рассказывала об отработках?

Теперь глазоньки забегали у папы. Признаваться, что он не помнит о такой важной, хотя и несуществующей детали из жизни своей единственной дочери, он определенно не хотел.

– Ну, да… что-то такое вроде…