Пересечь сплошную

Я? Оскорбила? Да я просто поинтересовалась откуда у этой феечки опыт такой офигенный. Я вот, например, не могу со знанием дела давать какие-то качественные характеристики своему парню, просто потому что сравнивать не с чем. Я лично ни у кого штангенциркулем ничего не замеряла и статистику не вела. Да и, вообще, никого, кроме Юрки, не видела. Ну не принимать же всерьез сомнительную киноиндустрию, где отобраны мужские экспонаты с хвостами ниже коленных чашечек. Однако смысла рассуждать об этом с Назаровым я не видела. Если для него нормальный логичный вопрос — это оскорбление, а то, что его девчонка опускает его же как нефиг делать перед друзьями и высмеивает — это норма, то мне разговаривать с ним не о чем. Пусть и дальше слепо защищает своего Малыша. Мне абсолютно параллельно, что там у него прямо пропорционально, а что обратно. Поэтому я ему только в ответ кивнула и сказала:

— Ладно. Забыли. – Извиняться я тоже не собиралась. Отвернувшись, бесцельно наблюдала за одногруппниками. Стоял монотонный гул, иногда кто-то что-то выкрикивал. Основная масса переминалась на месте. Все ждали. Сидя, стоя, прислонившись к стене, на кортах или, как мы со Стасом, у подоконника. Он упорно стоял рядом и не уходил. Что ему еще надо? Посмотрела на него прямым равнодушным взглядом. Он словно этого и ждал, оживился.

— Ну что, пойдем?

— Куда?

— К нашим.

Наши, надо полагать, это Новикова с Крайновым. Я посмотрела на них. Ну да, они с интересом наблюдали за нами. Сто процентов, это Кирилл отправил этого бешеного бабуина с повинной просить прощение. Миротворец нашелся.

— Тебя что, без меня назад не пустят? – язвительно хмыкнула. Бедный баран, изгнанный из стада. – Пошли. – Хоть не особо и хотелось мне сейчас общаться с «друзьями», но я отлепила задницу от батареи. А то вдруг и в самом деле Кирилл устроит бедняге бойкот и вышвырнет из свиты.

Стас тут же двинулся за мной и в один шаг, нагнав меня, притянул за плечи:

— Я серьезно, в самом деле не обижайся. Ладно?

— Я же сказала. Ладно, — с досадой дернулась. Объятия Назарова были точно излишни. Пусть свою шмару своими культяпками тискает. Но он не отпустил меня, наоборот еще сильнее прижал меня к себе одной рукой, другой порылся в кармане толстовки и сунул мне, судя по цветовой гамме фантика — «Сникерс». Не грусти – сникерсни?

— О нет, спасибо, — отодвинула я его руку, — лучше Малышу отдай в качестве компенсации за моральный ущерб от меня.

Стас тут же нахмурился и я, чтобы он не посчитал мою язвительность язвительностью и не принял ее за еще одно оскорбление его принцессы, поспешно более доброжелательным и добродушным тоном пояснила.

— Я шоколадки не люблю. Честно.

— Да? – Назаров пожал плечами, покрутил в руке батончик, разглядывая и словно пытаясь понять, что может быть в нем невкусного. Сунул назад в карман. – А что любишь?

Что люблю? Призадумалась. Проворочавшись полночи в мыслях о высокой материи, и с утра, естественно, проспав, и, само собой, из-за этого спешно собираясь, не позавтракав, я бы сейчас вместо сладостей не отказалась бы от какого-нибудь пирожка. Люблю креветки, люблю чипсы, люблю фисташки, семечки тоже грызу. Да много чего мне по душе, много что пошло бы у меня на ура. Просто к сладкому равнодушна. Но вот только зачем все это знать Назарову? Желудок, услышав мысли о еде, жалобно тихонько пискнул, но я не посчитала нужным ответить, тем более мы уже подошли к Кириллу и Лере.

В то время много разговоров сводилось к предстоящему концу света, который вот-вот через каких-то десять дней уже обещал нагрянуть. Никто не верил, но все обсуждали. Временами шутили, временами на полном серьезе строили предположения. А что если? Что если мы и в самом деле ровно в десять часов двадцать первого числа попадем в какое-то такое пространство, где не будет существовать ничего: ни света, ни звука, ни электромагнитных полей. Я не очень дружила с физикой, но даже в моём понимании не укладывалось такое полное отсутствие основополагающих законов природы. Все эти бредовые предположения сами себя отрицали и тем не менее мы все с интересом ждали.

— Берём сухари, спички, соль и идём жить в землянки, — Кирилл. Он говорил и при этом уже привычно норовил влезть в мое личное пространство, вроде бы по-дружески, но тянул к себе, — Юль, ты уже насушила сухари?

Лера смотрела на нас в упор, на его ладони на моих запястьях, на его глаза, слишком близко заглядывающие в мои глаза, и… посмеивалась. 

— Свечки! Свечки главное еще, — напомнила она. На ее лице реально светилась улыбка. Ни грамма злобы, лишь внезапно охватившее сомнение, — а они смогут гореть без звука и электромагнитных волн?

Физика не только для меня — дебри, тем более в таком мозговзрывательном предположении. Все на секунды зависли, в мыслях пытаясь сложить очевидное с невероятным. Тупик.