Пересечение Эйнштейна: Вавилон-17. Пересечение Эйнштейна. Время, точно низка самоцветов

Конечно, сама рождаемость не падает. Он подразумевает, что число общей нормы снижается; а рождается людей много. Ло Ястреб принадлежит к поколению, в котором число неработоспособных, идиотов, монголоидов и кретинов превышало пятьдесят процентов всего населения. (В то время мы еще не могли приводить в порядок свои генетические коды. Ну да ладно.) Теперь же рождается гораздо больше работоспособных, чем неработоспособных. Но как бы то ни было, я могу обгрызать ногти не только на пальцах рук, но и на пальцах ног.

Помню, сижу я как-то возле родника, пробивающегося из-под камня. Его струи создают маленькие радуги между деревьями. У камня притаился кроваво-красный паук — большой, величиной с мой кулак. Его брюшко пульсирует. Над головой шелестят листья. Мимо меня проходит Ла Снежка, несущая связку фруктов на спине и козленка под мышкой. Она поворачивает голову и спрашивает:

— Что ты здесь делаешь, Ло Чудик?

— Грызу ногти. Разве не видишь?

— Ах да!

Она покачала головой и направилась через лес в деревню.

Сейчас я предпочитаю сидеть на камне, спать, думать, грызть ногти или точить мачете. Это моя привилегия. Так говорит Ла Страшная.

Еще не так давно Ло Маленький Джон, Ло Увалень и Ло Я вместе пасли коз и овец (вот что мы делали на Берилловом Лице — смотрели за козами). Мы составляли хорошее трио.

Хотя Маленький Джон на год старше меня, он до самой смерти будет выглядеть смуглым четырнадцатилетним подростком с гладкой, как обсидиан, кожей. У него постоянно потеют ладони, ступни и язык (конечно же, на языке не совсем потовые железы; при этом он выгладит, как диабетик в первый день зимы или возбужденная собака). У него есть серебряная сетка для волос, не белая — серебряная. Она не полностью серебряная, краска нанесена на чистый металл, и там, где пряди волос трутся о сетку появляются черные пятна. Волосы у него рыжие — но вовсе не цвета ржавого железа, как у меня или других. Бегая и прыгая среди камней и овец, он монотонно напевает простенькую песенку и вспыхивает головой и подмышками. Остановившись у дерева и задрав ногу (ну, вылитая собака), Маленький Джон смущенно оглядывается по сторонам. А когда он улыбается, черные глаза сверкают, как маленькие огоньки. Они излучают столько же света, сколько и волосы, только на другой частоте. Там, где у меня подушечки пальцев, у него растут когти, твердые и острые. Он нехороший Ло, он может свести вас с ума.

Увалень, моя вторая рука, высокий (около восьми футов), пушистый, заросший мехом (темные волосы покрывают всю спину, и такие же локоны на его животе), сильный (может запросто поднять и швырнуть камень весом в триста двадцать шесть фунтов. И мускулы у него при этом вздуваются буграми) и добрый. Только один раз он рассердился на меня, когда одна из овец упала на камни.

Я понял, что животному грозит опасность, когда подошел. Овца была слепой, одной из тех, полученных при совершенствовании общей нормы. Я остановился на одной ноге, а остальными тремя конечностями начал бросать палки и камни, чтобы привлечь внимание Ло Увальня, который был намного ближе к овце, чем я.

— Прекрати, эй ты, нефункциональный Ло-монголоид. А то еще попаде… — и тут камень попал в него.

Увалень оглянулся с застывшим в глазах вопросом «Зачем-ты-в-меня-бросаешь-камни?» и тут увидел овцу, карабкающуюся по краю обрыва. Он кинулся к ней, и они вместе исчезли за краем обрыва.

Я метнулся, сбивая камни, чтобы успеть схватить Увальня за ногу. Он зацепился за расщелину у края обрыва и сидел там с мокрыми дорожками слез на мехе, покрывающем щеки. Этот великан посмотрел на меня и сказал:

— Не вреди мне больше, Чудик, — и указал вниз, — Ты уже причинил достаточно вреда.

Ну что вы с ним будете делать? У Увальня тоже есть когти. Он пользуется ими, чтобы влезать на пальмы и сбрасывать оттуда детям манго.

Все мы хорошо пасли овец. Только Маленький Джон, вместо того, чтобы заниматься делом, скакал, лазил по дубам и драл горло. Увалень, добрый и кроткий, как всегда, спокойно разбивал дубиной головы черным медведям. А я играл на мачете, одинаково свободно владея левой ногой, правой рукой или наоборот. Мы все работали хорошо. Но не больше.

Но потом появилась Челка (она и явилась причиной всего того, что со мной произошло).

Челка, или Ла Челка, была предметом постоянных споров народных врачей и старейшин деревни. Она выглядела нормальной — стройная, темноволосая, с полногубым ртом, широким носом и желтыми глазами. Она родилась с шестью пальцами на руках, но странно, лишние пальцы оказались неработоспособными, так что бродячий доктор ампутировал их. У Челки были густые, черные волосы, и она их коротко стригла, но однажды нашла красную ленту и стала их перевязывать. В тот страшный день на ней был браслет и медные бусы. Челка была прекрасной.

И немой.