Пересекая Африку

К несчастью для моего отдыха и комфорта, как раз когда я появился, достигли высшей точки церемонии по случаю туземной свадьбы. Поскольку невеста была племянницей вождя, а жених — старостой, это было необычайно большое дело, и крики и шум, с которыми оно праздновалось, продолжались день и ночь и делали сон невозможным.

Дюжина мужчин все время ходила по кругу около еще двоих, игравших на барабанах. Танцоры были снабжены грубыми свирелями, издававшими нестройные звуки, а любующаяся ими толпа помогала воплями и хлопаньем в ладоши. И продолжалось это беспрерывно, ибо едва один уставал, как другой занимал его место.

После полудня на второй день появился жених и исполнил сольную партию, каковая длилась около получаса, а по ее окончании на плечах одной женщины, которую поддерживала другая, была доставлена к месту, где собрались танцоры, и невеста — девочка девяти или десяти лет, одетая в такое пышное убранство, какое только могла произвести эта деревня.

Теперь образовался круг, и женщины, несущие невесту, заняв позицию в центре, самым энергичным образом подбрасывали ее вверх и вниз, она же позволяла своему телу и рукам свободно раскачиваться. Жених давал ей куски табачных листьев и небольшие количества бус, которые она с закрытыми глазами без разбору разбрасывала среди танцоров, а те усердно дрались из-за них, ибо считается, что тем, кто их получает, эти вещи приносят удачу. После того как этот церемониал завершился, невесту спустили на землю и она стала танцевать с женихом, около десяти минут проделывая непристойнейшие жесты, а затем он ее поднял и, взяв под мышку, унес в свою хижину.

Танцы, вопли и барабанный бой все продолжались; больше того, они не кончились и на следующий день, когда мы уходили.

Женщина, несшая невесту, должно быть, тяжко поработала, потому что я заметил, что на спине и на плечах у нее была содрана кожа.

Выйдя отсюда, мы пересекли равнину с многочисленными полями, переправились через реку Чанкоджи, крупный водоток, идущий на юг, к Ловои, и подошли к каким-то скалистым холмам, покрытым деревьями и лианами. Через эту гряду мы прошли по проходу шириной около 400 ярдов, с обрывистыми — краями, образованными огромными массами гнейса, выглядящими подобно гигантским стенам. В многочисленных расселинах и трещинах укоренились лианы и кусты, одевшие массивные скалы сетью зелени. По другую сторону шла пересеченная местность, а затем — крупная гряда, что примыкает к холмам Килвала.

Лагерем мы стали в Мвеху, где немногие уцелевшие обитатели нескольких разоренных деревень начинали расчищать землю и строить временные хижины.

Вскоре после прибытия мы увидели роскошное зрелище прозы, сопровождаемой сильными шквалами и потоками дождя. Хоть и среди дня, но света было совсем мало, за исключением того, который давали яркие и почти непрерывные молнии, синие и красные, зачастую разветвляющиеся на три или четыре. Некоторые вспышки длились значительное время — они были широки и имели вид покрытого рябью бегущего ручья. Гром грохотал и ревел без перерыва, деревья сгибались под ветром, который угрожал вырвать их в любой момент, а ветер гнал перед собой дождь сплошными полотнищами воды.

Эта борьба стихий продолжалась два часа и вдруг утихла, небо очистилось, и солнце с запада ярко засияло на мокрых деревьях и траве, которые засверкали как будто осыпанные бриллиантами.

Следующая наша стоянка была в Кисиме, частично заброшенной деревне. И здесь у меня неожиданно случился сильнейший приступ лихорадки; по счастью, прекратился он почти так же внезапно, как и наступил, благодаря обильным дозам английской соли и хинина. Приступ так меня ослабил, однако, что на следующий день я с большим трудом протащился короткий переход (при 100° на термометре в тени) и добрался до нового поселения, основанного вождем и большинством жителей Кисимы.

Повернув круто к югу после выхода оттуда, переночевав раз в джунглях и другой — в Ясуки, мы 22 ноября пришли в Коведи на берегу Ловои, переправившись через несколько притоков этой реки и пройдя через какие-то холмы из гранита с частицами слюды, сверкавшими на солнце как алмазы.

С высотки рядом с этим селением я мог различить озеро Касали (часто называемое Киконджа по имени местного вождя), лежащее примерно в 20 милях на восток-юго-восток оттуда. Другая часть озера находилась в восьми милях, но она отделена от Коведи рекой Ловои и грядой холмов.

Я очень хотел побывать на озере на следующий день, но радостные эти ожидания были обмануты, и мне не суждено было стоять на его берегах или увидеть плавающие острова, населенные людьми.