Переселение. Том 2

И хотя милиция на турецкой границе в Австрии в какой-то мере отличалась от прочих европейских армий, Исаковичи знали, что их будущее зависит от милости какого-либо урода со страусовым пером на шляпе.

Который берет с собою в бой бинокль…

Который новых офицеров в полку при представлении разглядывает в лорнет.

Поэтому Исаковичи с горечью готовились к приему у Костюрина.

И подобно тому, как они с марта стали мешать сербские слова с русскими, так и в головах их начала образовываться каша из слышанных ими в штаб-квартире Витковича рассказов о русской армии.

Рассказ о штурме Перекопа для Витковича, хотя он в нем и не участвовал, был словно укроп, которым он сдабривал за обедом любой суп. А командующие войсками прежнего суверена — Миних и Остерман{30} — иностранцы, да еще не православные, казались ему посланцами самого сатаны!

Юрат, слушая Витковича, ругал их, словно видел воочию.

Для Петра же названия городов, где происходили сражения во время Крымской кампании, были предметом шуток. Он делал из них прозвища. Когда Петр говорил Ставучаны или Бахчисарай, это означало не город, под которым гибли русские в войне с турками, а было прозвищем Витковича.

Виткович был Ставучан.

И Петр громко хохотал над тем, что можно обернуть в шутку любую кровавую битву.

Павел слушал бригадира с задумчивым видом. И хотя с такими историями он был уже знаком и в военной науке был самоучкой, он обратил внимание на то, что в рассказах бригадира Витковича неизменно повторялся один мотив — эпидемия. Русские победы в войне против турок на границе Молдавии и татарского Крыма заканчивались эпидемией, уносившей тысячи русских солдат. Морозы и свирепые эпидемии омрачали победы, одерживаемые в сражениях.

Павла это удивило и огорчило.

Виткович обычно заканчивал свои рассказы о русской армии историей восшествия на престол царствующей императрицы Елисаветы.

Гвардейский корпус в Санкт-Петербурге — лейб-гвардии Преображенский, Семеновский, Измайловский и конные полки, по выражению Юрата, de facto несли русский престол на своих плечах.

Царица была всемогущей самодержицей, однако из собственных рук потчевала гвардейских офицеров вином. Двенадцать лет тому назад от этих гвардейских полков зависело, кто сядет на престол Петра Великого. А командовали ими генералы-немцы. Виткович, подвыпив, кричал, что Исаковичам не мешает знать, что с этим навсегда покончено!

Впредь будет властвовать православие! Сейчас в армии дует русский ветер. Костюрин несколько раз ему уже об этом говорил! Двенадцать лет тому назад, ноябрьской ночью, красивая, сильная, молодая дочь Петра Великого пришла в казармы Преображенского полка с непокрытой головой в кирасирских латах, точно богиня Паллада, повела за собой солдат и взяла Зимний дворец.

Елисавета, императрица всея Руси, vivat!

Виткович недавно вернулся из Санкт-Петербурга и изо всех сил напутствовал Исаковичей, как им держаться с Костюриным. Он рассказывал шепотом, что в русской армии вводятся жесточайшие строгости, что за одно неосторожное слово наказывают усекновением языка. Рассказывал, до чего богат и кичлив граф Петр Иванович Шувалов{31}, от которого в армии зависит все, в том числе и судьба сербов. Но генерал-фельдмаршал Александр Иванович Шувалов еще страшней{32}. Его тайной канцелярии известно все.

И хотя Павлу было не совсем ясно, почему Миних и Остерман — пророки Антихриста, а о Шувалове он запомнил лишь то, что у графа жирный подбородок, красивые, как у женщины, губы и большие красивые глаза, слушать бригадира было грустно, потому что все это, как две капли воды, походило на подобные же истории о престольной Вене и австрийской армии. Готовясь к аудиенции с Костюриным, Павел не знал, что ответит, если его спросят, зачем он приехал в Киев и на что здесь рассчитывает, и был встревожен гораздо больше, чем братья.

А кто такая богиня Паллада, он понятия не имел и не стал спрашивать.

После всех разговоров и напутствий бригадира Витковича Исаковичи остались наконец одни, чтобы подготовиться к аудиенции, которая должна была состояться на второй неделе великого поста по русскому календарю. Погода стояла в тот день ясная, снег сверкал на солнце.

Родившаяся на заре девочка поплакала и заснула.

Юрат расхаживал по комнатам и ворчал.

После рождения третьего ребенка он злился еще больше, что не получил повышения в чине. Павел тоже был огорчен, но молчал. Петр с сонным видом, позевывая, смотрел, как горничные Жолобова до блеска начищают ему пуговицы. Все трое Исаковичей поднялись рано.

Но беда не приходит одна, беда поездом ходит. Получил весть об одной, жди наверняка и другую. В тот же день, когда им сообщили, что повышения в чине они не получат, из штаб-квартиры Витковича принесли первую почту.

Сенатор Стритцеский грозил дочери в своем письме из Неоплатенси, что, если она не приедет, он лишит ее наследства. Ждет ее летом. Не может жить без нее. Умрет, если она не приедет!

Варвара с досадой читала письмо всей семье.