Перестройка

– Не, ты видел, как он обосрался! – Носков пьянее остальных, чувствует себя героем. Ромка вовсе не разделяет мнение Носкова, но не спорит и смеётся вместе со всеми – эти ребята крутые и, наверное, знают, что делают.

К ним спускается Настя. Она продолжает встречаться с Гарькой. Никто не вспоминает недавнюю историю, и Ромка тоже делает вид, что ничего не произошло. Настя из номенклатурной семьи, её отец – прокурор Октябрьского района, она закончила самую престижную в Москве спецшколу № 25 на Парке Культуры – типичная мажорка. Гарька – лимита из Украины, работает сантехником в строительном тресте, то есть устанавливает унитазы в новостройках. И хоть он очень даже симпатичный мальчик, ещё недавно такую пару невозможно было представить – их разделяет социальная пропасть, и Настя отнюдь не глупа, чтобы не понимать этого. Но женщины очень тонко, на подсознательном уровне чувствуют ветер перемен, им самой природой дана способность безошибочно угадывать перспективных самцов. Потенциальная беременность – лучший мотиватор, почище карьерных чиновничьих амбиций. В стране происходят тектонические сдвиги – партноменклатура ещё не понимает, что её власть стремительно уходит, и никто не понимает, кого же вынесет наверх грязная пена перемен, но женщины, делая свой выбор, дают самый точный прогноз погоды в обществе.

Забрав Настю, они едут за её сестрой Юлей. Юля замужем, время 11 вечера, и есть большие опасения, что это безнадёжная затея. Тем не менее Настя поднимается за сестрой. Спустя десять минут взору парней предстаёт необычная картина – из подъезда в промозглую декабрьскую темень выскальзывают две лёгкие фигурки. Причём одна – в домашнем халатике, тапочках на босу ногу и с мусорным ведром в руке. Девчонки помещаются на заднее сиденье, потеснив Ромку, чему тот очень даже рад. Правда, в нагрузку он получает мусорное ведро на колени.

– Юлька на десять минут выскочила. Она картошку мужу жарила, а тот футбол смотрит. Давайте прокатимся до Октябрьской и обратно!

– Не вопрос! – Гарька давит тапочку в пол, и мерседес, послушно взревев, рвётся вперёд. Их вдавливает в спинки кресел, девчонки задорно визжат, парни снисходительно улыбаются. Ромка невзначай кладёт руку на голую коленку, Юлька делает вид, что не замечает. Она чуть постарше сестры, очень хорошенькая. Прокурору хорошо удаются девочки.

Вместо Октябрьской они оказываются возле общаги на Шаболовке.

– Только на пять минут. По фужеру шампанского!

Девчонки слабо отнекиваются, но вскоре все оказываются в Гарькиной комнате, и пробка «Советского шампанского» летит в потолок! Через полчаса три бутылки шампанского закончились, и мальчики перешли на водку, а девочки на Амаретто. Ромке показалось, что у него с Юлей установился контакт. Во всяком случае, она с интересом посматривала и первая смеялась его шуткам. Однако ситуация изменилась, когда сёстры сходили в туалет. Теперь уже Юля с интересом посматривала на Носкова, шутить, правда, тот уже не мог. У Носкова также имелся мерседес. Но не имелось доступа к ключам, поскольку имелась жена, которая этот доступ благоразумно пресекла. Этих подробностей девчонки не знали, и, видимо, поэтому Юля теперь с интересом на него посматривала. Что ж, такова жизнь! В итоге Гарька дал Носкову ключи от соседней комнаты, где тот с Юлей и уединился, а Ромка поехал к себе в общагу. Вернувшись утром, он застал следующую картину: Носков, который ночью ничего не смог, уже вовсю похмелялся и выглядел огурцом. Гарька его поддерживал. Настя, зелёного цвета, с тяжелейшим похмельем, свернулась калачиком на кресле в углу и боялась открыть глаза. Рядом на стуле тихонько плакала Юля, у неё в ногах стояло мусорное ведро – ей предстояло возвращение домой.

* * *

Так получилось, что первый раз заграницу Ромка всё-таки попал без Гарькиной помощи. Да ещё и прихватил с собой и Гарьку, и Женьку. Поездку в Чехию по линии какой-то религиозной секты ТZ организовал его товарищ по сборной Миша Тяжеловес. Собственно, как следовало из прозвища, он и являлся тяжеловесом. В Праге на Новый год собиралась молодёжь со всей Европы. В чём заключались идеи этого религиозного течения, никто не знал, но важно, что оно выступало принимающей стороной, обеспечивало ночлег и питание и высылало всем коллективные приглашения – достаточно было вписать туда своё имя и иметь деньги на дорогу. Билет до Праги и обратно на фирменном интуристовском поезде стоил 30 рублей – один доллар. СССР, треща по швам, всё ещё сохранял государственные цены, дотируя из бюджета плановую квазиэкономику. Бюджет пищал, как проткнутый шарик, и точно так же сдувался. Это был его предсмертный писк.