Перестройка как преступление

Алапаевск предстал передо мной городом, удивительно запущенным (впрочем, как и многие уральские города). Пыльные, даже грязные улицы, обветшавшие дома, изуродованный почерневший Алексеевский собор в центре города (на протяжении 70 лет советской власти здесь была пекарня). В магазинах шаром покати. Самое крупное предприятие в городе — станкозавод — славен тем, что в конце 80-х годов XX века продавало свои новые станки в Японию на металлолом. А ведь в начале века это был город с перспективами. Алапаевское железо с клеймом «Старый сибирский соболь» имело мировую славу. считалось, что оно могло покрывать дом в течение более чем 100 лет, не ржавея. За свои изделия Алапаевский завод неоднократно получал награды на всероссийских и всемирных выставках.

В Алапаевске великих князей разместили в здании Напольной школы, названной так потому, что она располагалась на окраине города возле поля. Здание небольшое, одноэтажное, с широкими окнами.

Вхожу через главный ход — широкий коридор, а по левую сторону классы. В 1918 году в угловую комнату-класс поместили Елизавету Федоровну с монахиней Варварой, рядом — Сергея Михайловича с Ф. Ремезом. В остальных комнатах-классах поселили еще по двое узников. Школа была обнесена высоким деревянным забором. Узники входили со двора. За князьями наблюдали одетые в штатское сотрудники Чека. Первое время князьям разрешалось посещать церковь, магазины, базар и даже гулять по полю. Однако так было недолго. В июне режим был резко ужесточен, превратившись в тюремный.

У великих князей отбирают вещи, деньги, одежду и обувь, оставляют самую малость, питание резко ухудшается.

Из-за недостатка питания князья вынуждены обращаться к окрестным крестьянам, которым время от времени разрешают приносить продукты — яйца, овощи, хлеб.

...Я сижу на лавочке возле старенького рубленого дома вместе с Марией Артемовной Чехомовой (род. 1908), крестьянкой тех мест. Ее дом находится в 100 метрах от Напольной школы, здесь прошла вся ее жизнь. В том 1918 году родители неоднократно посылали ее отнести великим князьям что-нибудь покушать.

— Бывало, мама соберет в корзиночку яичек, картошечки, шанечек напечет, накроет сверху чистой тряпочкой и посылает меня. Ты, говорит, по дороге им еще цветочков ноготочков нарви.

— А часто к ним пускали?

— Нет, не всегда, но если пускали, то часов в одиннадцать утра. Принесешь, а охранники у ворот не пускают, спрашивают: «К кому ты?» — «Вот, матушкам покушать принесла». — «Ну ладно, иди!» Матушка выйдет на крыльцо, возьмет корзиночку, а у самой слезы текут, отвернется, смахнет слезу: «Спасибо, девочка милая, спасибо!» Когда последний раз я была у них, матушка вышла, взяла корзинку, подожди, говорит. Через несколько минут вернулась, возвращает корзинку (она так всегда делала), а в ней что-то лежит. «Нам немного жить осталось, поминайте нас», — говорит матушка. А у самой слезы из глаз. Прибежала я домой с корзинкой. Достали из нее сверточек, который матушка положила, а там отрез на платье, розовая ткань. Хоть и небогато мы жили, а мама говорит: «Отнеси обратно». Прибегаю, а калитка уже закрыта, не пускают. Ночью стрельба, взрывы, крики «Имай, имай!» Люди на конях гоняют. Я проснулась, вижу — родители к окну приникли и смотрят...

За окном проходил последний акт злодейского спектакля. с одной стороны несколько беззащитных людей, с другой — десятки вооруженных до зубов головорезов. Акция была спланирована заранее. Для ее исполнения прибыл зампред Уралсовета Сафаров. По данным, сообщенным мне директором Верхне-Синячихинского музея С. Г. Кайдаловым, который ссылался на рассказы старого чекиста В. Д. Гурьева, оперативное руководство осуществлялось председателем алапаевской Чека Говыриным, комиссаром юстиции Соловьевым, председателем Алапаевского совдепа Абрамовым, секретарем исполкома Перминовым. От Верхней Синячихи в акции участвовали партийный вождь Вячеслав Дмитриевич Перовский, а также Николай Степанович Плишкин и Иван Емельянович Черепанов. Предположительно именно они подсказали место для убийства.

Кто совершал убийство? Участвовал весь большевистский актив Алапаевска. как рассказывали старожилы, все участники убийства спрятались потом от белых на Боровском болоте и в кукайском ельнике. Бандитствовали семейными кланами Абрамовы, Серебряковы, Говырины, Старцевы, Останины... Подобно Ермакову из Екатеринбурга все эти типы были с темным уголовным прошлым.