Перестройка моды

А.П. Потому что познакомились мы намного раньше, в 1980-м в Сочах на барахолке. На фоне безыскусных торгашей появилась неописуемая парочка: такой Азазелло с, не сказать, Маргаритой-Шпуней (жена Гарика на тот момент). При этом походняк выражал пижонство, плюс – манерное держание сигареты, очки. Такие инопланетяне в турпоездке по совку. В восьмидесятый Гарик продавал джинсы, будучи сам в модных трусах, маечке, в очках «Рэйбан». Тогда пошла такая тенденция: в моду вошли цвет хаки и милитаристкие нашивки. У торгашей в ходу была джинса; только появились цветные, велюровые и вельветовые джинсы. После фильма «Бриолин» с Джоном Траволтой все перешли на узенькие. Ну, и кроссовки, конечно же. При первой нашей встрече произошла такая сцена.

Гарик: «Халатик от Готье, галстуки от Готье не желаете?». Нам, харьковчанам… Ну, для нас это было дорого. Тогда Гарик: «А вот мешок джинсов тогда». Мы смотрим: «Так то ж самопал». Гарик отвечает: «Конечно, самопал, но из Хабаровска». Значит, хороший.

Я накупил себе джинсов, шорты всякие от нищеты деревенской. Потом понял, что меня не торкает это.

А когда обнаружил старые костюмы, и начал комбинировать старые и новые вещи, пришло понимание, что это не только интересней, но и экономичней, почти даром. Нашел брюки с манжетой большого размера. Тогда все, кто винтажничал, покупали размеры покрупней. При моей небогатырской комплекции я носил брюки где-то пятидесятого размера.

Встретив Гарика на югах впервые, я сразу прочувствовал магнетизм, который от него шел. Потом мы уже в Москве пересекались, по фарцовочной линии. А на момент брожений, он был чрезвычайно полезной фигурой для всех. Я уже тогда для себя отметил, что в Москве и Питере передовыми носителями полезной информации по культуре и моде были люди из утюговской среды, владеющие несколькими иностранными языками.

М.Б.

Я помню, как Гарик напрягался, когда его Марочкин называл Петлюрой, а тебя Гариком…

А.П. Ну да, похожие – по росту, прическам, мерзопакостные добрые злючки́. Стиль разведчиков соблюдался.

М.Б. Если сформулировать кратко «гариковский» вклад того периода, то это как раз подтягивание в художественную среду именно таких людей, которым с одной стороны было нечего терять, с другой стороны, у них была уличная подготовка.

А.П. Естественно. И все понимали, что так лучше, чище, правильнее. Неформалы давали тот самый драйв и опыт, которого не было в зашуганной артистической среде. А наши рок-звезды наряжаться особенно и не умели. Тусовщики сначала хотели влезть в вещи помажористей, а когда этот «общий» уровень упал и все стали ходить в джинсе, то тут же захотели винтажа. Пошла такая тенденция: чем хуже одеваешься, тем лучше выглядишь. Вплоть до откровенной рванины, апогеем проявления которой стал Подольский фестиваль. А потом и эта эстетика утратилась. Юра Орлов после того, как прошел «рейверскую школу», начал одеваться в брендовые вещи. Но сами концерты в те времена были генератором событий и оттяга. Они же и породили всплески уличных перформансов.

Был такой период, когда доехать до ДК Горбунова и не напороться на люберов было сложно. Я помню сцену: Гарик, я и Алан едем в Горбунова на метро. На мне был фрак, трико, сверху трусы красные в горошек, и веревка, на которую был привязан мертвый голубь. На переходе на Киевской натыкаемся на кучу люберецких парней, и противостоим молча до самой Багратионовской. Никто не дергается, но все готовы и ждут выход, чтоб людей не смущать. Выходим, а из другого вагона выкатывает Хирург и человека три-четыре, Орлие с Блиновым точно были. Саша весь в перстнях блестючих… И, ойк, группа сопровождения сразу изменила траекторию похода. Чуть только численность смещалась в сторону десятка, тут же агрессия у люберов куда-то испарялась.

М.Б.

Да, разное бывало, побоищ хватало разных, ты, помнится, в них тоже участвовал.

А.П. Приходилось, уличные панковские перфомансы заразительны.

Помнится, после одного из первых перформансов меня позвали на выставку авангардисты. По дороге я захватил найденный на помойке трупик кролика, недоеденного. Крысами чуть подъеденная такая тушка, и вот из нее-то я и сделал объект, посвященный батьке Махно, под названием «Загнанный кролик». А уже на официально разрешенной выставке на Кузнецком мосту сделал несколько объектов с товарищами-художниками. Выставка была закрыта через час, потому что в одной инсталляции немецкий солдат трахал ливерной колбасой немца, а в другой пионер показывал смерти дорогу в будущее. А по середине лежала скульптура по мотивам питерских некрореалистов «Труп-пап». Потом мы их подожгли и устроили танцы прямо там же, на Кузнецком, и к нам на дискотеку приехали пожарники. Тема некро присутствовала у многих. Я помню, любил на кладбище собирать цветы пластмассовые, делал себе на шею всякие украшения из лент, вроде «Дорогому папе от», коллекцию собрал целую. Возможно, после этих экспериментов меня и перестали пускать в официальные проекты и начали звать на неформальные выставки и квартирники, которые проходили в брошенных квартирах.