Перестройка моды

А.П. В 1997-м году Эндрю Логан приехал сюда в очередной раз в поисках красивых людей. Пообщаться. Я подумал, что скучно «Мисс Альтернатива» происходит: геи, лесбиянки… И понял, что хочу расширить им понимание альтернатив, хотя отдавал себе отчет, что это действие для сексуальных меньшинств. А Броня всегда говорила, что она девственница, разве не она настоящая «Мисс Альтернатива»? И я попросил Бартенева передать Логану, что если он не против, мы бы хотели представлять «Мисс Альтернативу» от России. И он согласился. Мой друг, сын режиссера Леонида Марягина, Саша купил нам билеты с Броней – если б не он, то ничего бы и не случилось.

Я взял с собой костюм тореадора, а что показывать, не знаю. На первый выход нужно было показать «дневное» платье. Я вспомнил памятник «Родине-матери» Вучетича в Волгограде, который дал бабе меч в руки, и назвал первый образ «Мать героина». И создал похожий образ. Броня вышла с мечом, в платье Кристиана Диора из золотой парчи, в маске, снятой с ее лица, а на голове у нее был скальп, отпиленный с детской куклы, и я ее в таком виде направил вместо подиума на жюри. Если сначала на нас смотрели с недоумением, мол, что это за вонючки такие, то после первого выхода все были в шоке, гадали, кто такая Броня.

Для второго выхода, я надел на Броню костюм русалки, сшитый за ночь на квартире у друзей, а сам вышел в образе водяного. Получилось, что чувак в летном костюме и ластах вытащил откуда-то русалку в сетке. Костюм у нее весь был вышит золотом: лобок, соски, парик из проволоки медной, во рту зеленая ветка. Наподобие тех, что вешали в бане. Цветы торчали отовсюду – во рту, в жопе… Мой образ дополнили ласты. Нарастало безумие, а чего-то все равно не хватало.

Для третьего выхода я как раз использовал костюм тореадора. Купил шикарный плащ к нему, купил на Портабелло жабо. Практически из пустоты родилось название «Розовая мечта слепого музыканта», к которой осталось найти музыку. И, как по волшебству, слышу в магазине музон Gipsy Kings. И вот настал наш главный выход. Я вышел в костюме тореадора, на ногах были розовые сапоги. На Броню надел дорогущее венчальное платье, натер огромный кок. Публика сначала думала, что она трансвестит. Меня вывели под руку, как слепого, – в розовых очках – и посадили на стул. Я взял гитару, и тут заиграли Gipsy Kings. Вышла Броня, все увидели ее лицо и поняли, что это бабушка. И дите вечное неувядающее. И она пошла с таким наивом кружиться… Как кукла в пачке. Это был настоящий пиздец! Случился выстрел. Потом Катя Голицына рассказывала: «Смотрю, народ в зале и плачет, и смеется». Это был новый для них жанр – советский народный наивняк. И к нам все начали толпами подходить: музыканты, гости, кто-то говорил, но я даже и не понимал, о чем это они. Когда объявили, что «Мисс Альтернатива-98» – пани Броня и Логан потащил ее на сцену, я опять ничего не понял. Там все дизайнеры известные в жюри, музыканты, Мик Джаггер должен там быть. Вручили титул, фотографируют, свистят, хлопают…

М.Б. Как трансформировалась идея твоих модных показов после Петровского?

А.П. Все перформансы, которые я делал в конце девяностых, сводились к тому, чтобы показать качество идеи и материала. И на смену авангарда пришло понимание вневременного, которое гораздо шире и повторяется, возвращаясь. От авангардных действий осталась специфика выжимки чистых эмоций. Так и случился огромный проект «12 месяцев», в который поместилась практически вся повседневная мода СССР. По сути, это была империя в вещах – XX век. Империя, которую никогда не вернуть. В этот цикл были включены многие ранее заготовленные коллекции.

В историю «Солнечные цветы» вошли вещи из моей коллекции с мотивом цветов от начала до конца века. Платья, рубашки, шляпы с цветами, предметы для удержания тепла. Все вещи я уже распределил по годам: от романтического понимания этой темы в двадцатые годы до девяностых, когда мотив цветов приобрел некоторую вульгарность.

Затем была история «Последнее танго», куда вошли вещи со времен первой волны эмиграции, диссидентов до последней волны, которая проходила на моей памяти. Коллекция состояла из черных и белых вещей, как некий «полосатый рейс». Образ последнего танго и запах последнего обеда в ресторане перед тем, как покинуть Родину, старался передать всеми средствами. Музыкальное сопровождение соответствовало: «Здесь под небом чужим», в духе Вертинского, «Кто послал их на смерть», про людей которых колбасило от бегства из родных мест. Песни диссидентов и Аркадия Северного.