Перец и соль, или Приправа для малышей

Святой Николай, говоря без затей,
К нам аиста шлёт – тот приносит детей.

Был Фридрих Макс великим королём.

Не уставал святому он молиться,
Чтоб преумножить свой монарший дом
Наследником. Святой послал за птицей.
Вот аист тут. «Вильгельм! – сказал святой
(Поскольку это имя птицы той), –

Ты – самая ногастая из птиц!

Младенца видишь? Он вполне сгодится.
Молитвами меня замучил Фриц –
Скорее отнеси ребёнка Фрицу.
Ведь до чего же маетно, о Боже,
Выслушивать сто раз одно и то же!»

Вильгельм был стар, мозг известью зарос.

Даёт нередко сбои разум старый:
Дар Николая Фрицу он отнёс,
Да не тому – сапожнику в хибару,
И тот, кто мог родиться во дворце,
Был найден на обшарпанном крыльце.

Какой же вывод сделаем отсель мы?

Меж сосунками разница мала,
И коль ошибка аиста Вильгельма
Наказ святого исказить смогла,
Я тоже мог бы жить как царь иль князь,
А не тужить, стишатами кормясь.

УМНЫЙ ПИТЕР И ДВЕ БУТЫЛКИ

«Да, Питер у меня умница» – так говорила его мать, но, с другой стороны, каждая гусыня считает, что её гусёнок – лебедь.

И священник, и все в деревне говорили, что Питер умом не вышел. Может, он и был дураком; но, как гласит старая пословица, дурак с высокого дерева упадёт, встанет на ноги и дальше пойдёт. И сейчас вы узнаете, как Питер продал две корзины яиц и выручил за них столько, сколько и не снилось таким умникам, как мы с вами.

– Питер, – сказала мать.

– Да, – отвечал Питер, потому что он был парень воспитанный и всегда откликался, когда к нему обращались.

– Мой милый мальчик, ты у меня такой мудрый, хоть лет тебе немного; скажи, где нам взять денег, чтобы уплатить хозяину за дом и участок?

– Надо продать яйца, которые снесла пёстрая курица, – отвечал Питер.

– А когда мы потратим все деньги за яйца, что тогда?

– Продадим ещё яиц, – сказал Питер, у которого был ответ на любой вопрос.

– А когда пёстрая курица перестанет нести яйца, что тогда?

– А тогда – посмотрим, – отвечал Питер.

– Какой же ты у меня мудрый, – сказала мать. – Я тебя поняла: ты хотел сказать, что когда мы потратим все деньги, то надо нам будет жить, как птицам небесным, и надеяться на милость Господа.

Питер ничего такого в виду не имел, но, с другой стороны, люди часто думают, что слова таких мудрых парней, как Питер или я, значат больше, чем сказано, – вот отсюда наша мудрость и берётся.

Итак, назавтра Питер отправился в город с лукошком, полным отличных белых яиц. День выдался хороший, ясный и тёплый; дул лёгкий ветерок, и пшеничные поля зелёными бархатными коврами расстилались на солнце. Трава была усеяна цветами, и пчёлы, влезая в них, шевелили растопыренными жёлтыми лапками. Чеснок вонзал в воздух свои тугие перья, и пышные зелёные листья молодой редиски радовали глаз. Коричневая птица на ветке повторяла своё «ку-ку, ку-ку», и Питер с удовольствием вышагивал по дороге, из-под каблуков у него вылетали маленькие клубы пыли, он весело насвистывал и смотрел на яркое небо и белые облачка, напоминающие овечек, которые паслись на огромном голубом лугу. «Если бы эти облака были овцами, а я – хозяином этих овец, то был бы я человеком важным и мог бы гордиться собой», – сказал Питер. Но облака – это облака, и важным человеком Питер не был; однако он засвистал ещё веселее, чем прежде, потому что размышлять о таких вещах – очень приятно.

Так что шёл он и шёл в своё удовольствие до самого полудня, и до города ему оставалось совсем немного, потому что красные крыши и высокие шпили уже виднелись за гребнем ближайшего холма. К этому времени желудок у него во весь голос кричал: «Дай! Дай!» – потому что очень хотел хлеба с сыром. И вот, на развилке дороги стоял огромный серый камень, и когда Питер поравнялся с ним, то услышал шум. «Бом! Бряк!» – он повернул голову и – надо же! – камень сбоку открылся, словно в нём была дверь, и оттуда вышел маленький старичок, весь в чёрном бархате. «День добрый, Питер», – сказал он. «Добрый день, сэр», – отвечал Питер, снимая шляпу, потому что с полувзгляда понял, что этот маленький старичок был не из бедных и не из простых.