Перец и соль, или Приправа для малышей

Расскажу вам про даму,
Обожавшую прямо
Поросёнка, чьё имя
Было Джеймс (или Джимми);
Та, культуры во имя,
Словно добрая мама,
Обучала малютку упрямо,
Чтоб делами своими
Он достоинств явил панораму.

Как подать в высшем свете

Его в выгодном свете,
Чтоб знаток (даже строгий)
Не косился в итоге?
Тут важны педагоги!
Наша дама в тревоге –
Те нужны или эти?
Позвала всех на свете:
Ставьте Джимми на задние ноги!

Стал он вроде картинки,

В вальсе шёл без заминки,
Самый лучший средь равных
У партнёрш благонравных
Не топтал он в гавоте ботинки;
Всех соперников славных
Побеждал в поединке:
Джентльмен по старинке,
Светский лев до последней щетинки.

Рыцарь аж до печёнок,

В обращении тонок,
Джимми шёл от победы к победе,
Но однажды на званом обеде,
Вдруг влюбившийся в юную леди,
Он в галантной беседе
Прошептал ей: «Люблю!»
Получилось: «Хрю-хрю» –
Ведь остался свиньёй поросёнок.

ПРО ТЁТУШКУ МАРДЖЕРИ ТВИСТ, КОТОРАЯ ВИДЕЛА СЛИШКОМ МНОГО

Если бы мы не болтали языком о том, что видим, нам было бы лучше. Есть же на свете мудрые люди, которые смотрят и молчат, некоторым из них открыто такое, что нам с вами вовек не увидеть, но мы про это не знаем, потому что они держат рот на замке. Они идут своим путём, и занимаются своими делами, как обычные люди, которые в жизни не видели ничего интереснее крутых яиц.

Увы, тётушка Марджери Твист из Тавистока была не из тех, кто держит язык за зубами; это была добрая, болтливая, любившая посплетничать старушка, про таких говорят: «Все соседи знают, когда у неё курица на сносях». А глаз у неё у бедняжки был только один, и вы сейчас узнаете, как она потеряла второй глаз, и ещё – как её клумба с небывалыми тюльпанами стала самой обычной клумбой, не хуже и не лучше других.

Тётушка Марджери Твист жила совсем одна, если не считать большой полосатой кошки. Её маленький коттедж стоял поодаль от дороги, как раз напротив лавки мясника. В коттедже всё было чистое и аккуратное, как новенькая стальная булавка, и до чего же приятно было смотреть на голубую посуду в буфете, на оловянные плошки, блестящие как серебро, и на присыпанный песком пол, чистый, как обеденный стол у вашей матушки. Над коттеджем сплели ветви два куста жимолости, летом воздух был насыщен их ароматом, и пчёлы с жёлтыми лапками деловито жужжали возле цветков, вылетая из двух ульев у изгороди. Но главным чудом сада была клумба с тюльпанами, лучше которых не было во всей Англии, и люди приезжали даже из дальних краёв, чтобы на них посмотреть и услышать их запах. Они стояли ровными рядами и были всех цветов: белые, алые, жёлтые, пурпурные, крапчатые, полосатые. Они рано раскрывались, увядали позже других, а когда цвели, то воздух вокруг просто благоухал.

Так вот, всё это случилось до того, как дым из фабричных труб и лязганье паровых машин изгнали маленький народец из этого мира в Королевство Нигде, и тётушкина клумба с тюльпанами была не простая. На ней среди цветов жили фейри, и Марджери Твист часто рассказывала другим кумушкам, что тёплыми летними вечерами при полной луне слышит, как матери-фейри пением убаюкивают своих младенцев. Но никого из маленького народца она не видела, потому что это дано немногим, чьи глаза устроены не так, как у тётушки Марджери Твист. Но голоса фейри она слышала, а это, на мой взгляд, почти то же самое, что видеть.

Тётушка Марджери Твист, как я уже сказал, была славная, добрая, спокойная пожилая дама; и ещё она была лучшей в городе Тавистоке сиделкой. Когда кто-нибудь заболевал, к его постели приглашали именно тётушку Марджери. А что касается её самой, она была всегда рада помочь больным стать здоровыми, и за эту помощь ей всегда прилично платили.

И вот как-то тётушка в одиночестве сидела дома и с удовольствием пила чай. Начинались сумерки, зарешеченное окно было открыто, лёгкий ветерок то на мгновение залетал в комнату, то ненадолго задерживался, чтобы вволю пошуршать белыми льняными занавесками. Полосатая кошка мурлыкала у порога, и тётушка Марджери наслаждалась прекрасным летним вечером. И тут раздался стук в дверь. «Кто там?» – спросила тётушка Марджери.

– Том Лэм, с вашего позволения, мэм, – ответил тоненький голосок.

– Заходи, Томми, – приветливо отозвалась тётушка.