Переулки Замоскворечья

В 1859 году Островский пишет пьесу «Гроза», которая стала вершиной творчества драматурга. По словам академика А. Ф. Кони, «появление «Грозы» произвело решительный поворот в отношении печати и общества к Островскому. Добролюбов, еще и раньше ценивший Островского как изобразителя и обличителя самодурства, произвел сильное впечатление своей статьей «Луч света в темном царстве», которая читалась с жадностью и заставляла приступить к серьезной переоценке прежнего критического отношения к Островскому. Еще большее впечатление производила «Гроза» на сцене, где к исполнению ее были привлечены лучшие силы Александрийского театра. Было видно, что к постановке ее все участники – артисты, режиссер и декораторы – отнеслись с особой любовью».

В 1860-х годах Островский продолжает писать бытовые комедии и драмы, которые по-прежнему пользуются популярностью у читателей и зрителей. Его творчество становится неким закреплением материала, а не поиском новых идей. Раз за разом перед публикой предстают старые купеческие семьи и легендарные Кит Китычи, хотя тематика драматурга становится разнообразнее. Например, он пробует себя в историческом жанре («Козьма Захарьич Минин-Сухорук», «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский»). Но для Островского это был не отход от современности, а попытка взглянуть на нее под другим углом зрения. В это же время Островский совершает заграничное путешествие, чтобы посмотреть да сравнить свое и чужое.

В 1867 году умерла жена Агафья Ивановна. Похоронив ее, Островский безутешно горевал. В этот тяжелый период рядом с драматургом оказалась молодая актриса Малого театра Мария Васильевна Бахметьева. В 1869 году они обвенчаются и переедут вместе со всеми детьми в дом С. М. Голицына на Волхонку. В начале 1870-х годов Островский испытал душевный подъем и жажду работать. За два года он создает пьесы «Горячее сердце», «Бешеные деньги», «Не все коту масленица», «Не было ни гроша, да вдруг алтын». К 1877 году у Александра Николаевича и Марии Васильевны было уже шестеро детей.

Чтобы прокормить такую большую семью, драматургу приходилось много работать. В 1870-х годах Островский использовал в качестве сюжетов события уголовной хроники. Здесь ему был примером Ф. М. Достоевский, строивший на ней некоторые романы. Есть версия, что сюжет «Бесприданницы» навеян Островскому делом об убийстве из ревности, слушавшимся в Кинешемском мировом суде. Александр Николаевич смело использовал наработки своих коллег. Так, не без влияния М. Е. Салтыкова-Щедрина создавались его сатирические комедии, а психологизм Достоевского отразился в психологических драмах 1870-х годов. Неоднозначно восприняли критики необычную и даже уникальную для Островского пьесу «Снегурочка». Зато ее по-настоящему услышали и полюбили композиторы. П. И. Чайковский, написавший музыку к постановке пьесы, писал: «Я уже около месяца не вставая сижу за работой; пишу музыку к волшебной пьесе Островского «Снегурочка». Это одно из моих любимых детищ. Весна стояла чудесная, у меня на душе было хорошо… Пьеса Островского мне нравилась, и я в три недели, без всякого усилия, написал музыку»[125].

В 1883 году душевно измученный и разбитый Островский совершил последнее в жизни путешествие – на Кавказ с братом Михаилом Николаевичем, который был крупным чиновником в Петербурге. Кстати, его при жизни знали больше, чем Александра Николаевича. «Это какой Островский – брат министра?» – можно было часто услышать в самых разных кругах обеих столиц. На Кавказе драматург навестил могилу А. С. Грибоедова у церкви Святого Давида. Говорят, пятидесятилетний драматург прослезился, когда увидел переполненный зал грузинского театра, где играли его пьесу «Доходное место». Незадолго до смерти Островский получил долгожданную пенсию в три тысячи рублей, которую он добивался в течение пятнадцати лет. В последние годы на Александра Николаевича свалилось много бед.

«Теперь у меня все разбито, – писал он брату в сентябре 1884 года, – нет ни цели в жизни, ни надежд; жизнь души убита, остается только мучительное физическое существование. Я брожу по дому, как тень, заняться ничем пристально не могу. Я задыхаюсь и задохнусь без хорошего театра, как рыба без воды»[126]. Летом 1885 года у Островского случилась лихорадка, такая, что лопался язык и трескалась кожа во рту. Но тогда Александр Николаевич выкарабкался. Он имел столько проектов, будто впереди у него были годы и годы. Но судьба распорядилась иначе. 2 июня 1886 года, сидя в кресле с газетой, он неожиданно почувствовал, что задыхается. Островский попытался подняться, но упал, ударившись головой о край стола. Приехавший из больницы фельдшер констатировал смерть от разрыва сердца.