Перевал

Ева ненавидела смотреть новости. Летом и в начале осени, когда Пабло приходил разбудить ее, она включала музыку и открывала двери на веранду, чтобы позволить звуку струиться наружу, а свету — внутрь. Ее музыкальные пристрастия не подчинялись каким-то правилам. Ева ставила диск по настроению, которое обычно определялось тем, над чем она в это время работала. Она могла остановить выбор на Моцарте или Томе Бейтсе, Бет Нильсен Чаплин или речитативах тибетских монахов. Бах и Гольдберг тоже не оставляли ее равнодушными.

Пабло подтащил стул под вишневое дерево и влез на него, чтобы поменять кормушку для колибри. Ева лежала на веранде в своей ночной сорочке, выполняя традиционные упражнения на растяжку. Сквозь звуки музыки она услышала, как зазвонил мобильный телефон Бена, но не придала этому значения, пока он сам не появился в дверях. По его лицу она сразу поняла, что случилось что-то непоправимое. Ее первая мысль была о его дочери, Эбби. Он сказал, что звонила Сара и сообщила о кошмаре, который происходит в Нью-Йорке. Общежития университета на Уотер-стрит, которые располагаются в четырех кварталах от башен Всемирного торгового центра, эвакуированы. Джош пропал. Он не отвечает на телефонные звонки. Сара близка к истерике.

Следующие часы показались им вечностью. Пока по телевизору мелькала ужасающая картинка происходящего, они набрали все мыслимые номера в Манхэттене, надеясь, что Джош вышел на связь хоть с кем-то. Никто не мог сказать ничего утешительного. Мобильная связь не срабатывала. Из двадцати сделанных звонков они получали ответ только на один. Наконец через полчаса после падения второй банши снова позвонила Сара. Джош был жив. Стекла в общежитии выбило ударной волной, поэтому студенты, схватив первые попавшиеся под руку вещи, сразу же начали выбираться оттуда. Джош отправился узнать, потребуется ли его помощь, а затем ему удалось пробраться на Пенн-Стейшн, откуда он смог дозвониться Саре. Он был полураздет, кашлял и пребывал в шоке. Сара добавила, что он весь покрыт слоем пыли. Но он был жив. С ним все было в порядке. Он уже в пути. Скоро он будет дома.

Прошло много времени, прежде чем Куперы осознали, что в тот день, когда Бог не дал потерять им сына, они окончательно смирились с потерей дочери. Надежда, за которую они цеплялись, испарилась. Совсем недавно они верили, что безумие Эбби пройдет само собой, что она опомнится и решит начать новую жизнь, явившись к ним с покаянием. Если бы это произошло, у всех была бы слабая надежда на чудеса адвокатской науки, на снисходительность присяжных по отношению к заблудшей девочке, даже на сочувствие, которое могла вызвать ее злосчастная история. Но после трагических событий сентября мир посуровел и приготовился к войне. Все компромиссы, на которые раньше были готовы идти власти, остались в прошлом. Больше никто не говорил о не очень хороших или не очень плохих. Оттенки исчезли. Словно был пройден какой-то перевал, разделивший мир на добро и зло. Эбби принадлежала темным силам.

Бен осознал эти невидимые перемены, когда однажды вечером ему позвонил Дин Кендрик. Их разговор потом долго не давал покоя встревоженному Бену. После обычных приветствий Кендрик задал Бену огромное количество вопросов о возможной связи Эбби с выходцами из мусульманских стран. Путешествовала ли она когда-нибудь по странам Среднего Востока? Известны ли Бену знакомые ее дочери по школе или университету, которых можно было бы причислить к этническим или религиозным меньшинствам?

— Пощади меня, Дин, — произнес Бен.

— Я знаю, как это неприятно, но такова рутина. К сожалению, высока вероятность того, что существует связь между различными террористическими группировками…

— Террористическими группировками?!

— Бен, я знаю, насколько тяжело услышать такое. Но Эбби террористка. Она писала названия террористической организации на стенах. Это факт, с которым трудно поспорить. Поэтому мы должны сейчас проверить все возможные варианты.

Начиная с того ужасного вечера на стоянке, они не получали от Эбби никаких вестей. Бен думал, что она уехала из страны. Возможно, им с Рольфом удалось ускользнуть в Канаду или Мексику, а может, имея на руках деньги, они уехали еще дальше, чтобы все начать заново. Бен вернулся в Санта-Фе, будто боксер после неудачного боя. Оба глаза распухли от синяков, а нос был сломан. Но Еву беспокоило, что этим дело не обошлось. Ей казалось, что он получил раны, которые не излечивает даже время.