Перевал

Рота второго эшелона коммунистов под прикрытием огня пулеметов быстро поравнялась и опередила залегшую первую, которую активно приводили в порядок суетящиеся и раздающие пинки нежелающим подниматься солдатам сержанты и офицеры.

Дисциплина коммунистов из вышедшей в первый эшелон роты просто поражала, северяне шли как зомби, не обращая внимания на потери и даже не пытаясь присесть или залечь, только периодически стреляя на ходу и даже тогда в большинстве не останавливаясь. Впрочем, эффективность огня с поливаемой пулемётами вершины к этому времени настолько просела, что потери наступающих на данном этапе точно были вполне для них приемлемыми.

После пропуска роты второго эшелона вперед и сосредоточения по ней огня морпехов деятельность командного состава бывшей первой волны пошла довольно-таки успешно, в результате чего на взвод вскоре опять шли две поменявшиеся местами волны наступающих коммунистов. Пусть и частично смешавшиеся.

Под шлемом Крастера, прямо как в вертолете, зашевелились волосы. При такой схеме действий меняющихся между собой волн отбить атаку становилось нетривиальной задачей даже без пулеметов, продолжавших беспрерывно вести по вершине огонь на подавление. С ними же потери северокорейцев даже на взгляд падали настолько значительно, что надежда уложить на землю вторую волну, а потом снова прочесать огнем и присоединить к ней уже раз психологически сломавшуюся первую таяла как дым.

Тем не менее, то ли воспользовавшись ослаблением плотности пулеметного огня противника, то ли привыкнув к нему и реализовав фактор сохраняющейся у морпехов дисциплины, взвод все-таки сумел ещё раз остановить наступающих коммунистов. Причем на расстоянии буквально одного броска от вершины, когда сам Крастер уже был близок к панике. Стоило хотя бы одному слабому духом морскому пехотинцу рвануть в тыл – и Крастер уже был не уверен, что не он первым последует за ним. А вот сбить натиск второй волны взвод уже не сумел. Вопящие корейцы перешли на бег и, вбирая в себя сохранивших присутствие духа солдат первой волны, ворвались на позицию, багровым приливом захлестнув обороняющихся там морпехов. За спиной атакующих сержанты и офицеры северокорейцев пинками и угрозой оружия поднимали пытавшихся отлежаться.

По-настоящему напуганный Крастер за считанные секунды расстрелял магазин, свалив несколько коммунистов в секторе перед собой, и, меняя его на полный, огляделся по сторонам.

Перепуганный Фостер стоял в окопе неподалёку и бесприцельно лупил длинными очередями, рассеивая их по фронту. Находившийся на грани паники и бегства ланс-капрал как мог пытался остановить истошно орущих, бегущих прямо на него северных корейцев. Его второго номера, маленького черного живчика, любящего почитать приятелям рэп собственного сочинения ланс-капрала Питерсона, уже не было видно, на бруствере окопа сиротливо лежала одна винтовка.

Пауза при смене расстрелянного магазина стала для ланс-капрала роковой, перезарядившись и снова появившись над бруствером, открыть огонь он уже не успел. Воспользовавшись паузой, выскочивший сбоку низенький северокореец с трофейным «Томпсоном», поднимая фонтаны земли с бруствера, искромсал его сорок пятым калибром и, высадив в Фостера одной очередью все двадцать патронов, по инерции бега свалился в окоп. В двадцати футах далее в ячейку командира первого отделения попали противотанковой гранатой, мощный взрыв поднял над бруствером какие-то клочья и сорванный взрывной волной шлем.

Глаза боятся, а руки делают. Зрелище гибели взвода не смогло повлиять на поставленные в ходе тренировок и службы рефлексы движения. Тоже сменивший пустой магазин Крастер навскидку застрелил коммуниста, пытавшегося выстрелить в него из винтовки, и, переведя ствол в сторону, ещё одной короткой очередью размозжил глупую голову одуревшего убийцы Фостера. Бешено замотивированный, но толком не обученный северокорейский солдат появился над бруствером окопа ланс-капрала, в который свалился, всё ещё только запихивая в «Томпсон» новый магазин.

Сразу же после этого что-то тяжелое стукнуло Крастера по шлему. Лейтенант машинально кинул взгляд вниз – под его ногами лежал зеленый бочонок ручной гранаты, дымя выгорающим замедлителем.

Чтобы выпрыгнуть из окопа, ему не хватило максимум полсекунды. Под ногами хлопнул взрыв, по ногам стегануло осколками, и Крастер тяжело рухнул вниз. В глазах двоилось, ноги не слушались. Карабин остался за бруствером, так что рука снова нащупала рукоять пистолета…

В краснокорейца, появившегося над бруствером, лейтенант все же сумел выстрелить. Взвизгнувший с испугу северокорейский солдат дернулся в сторону и, выставив свой ППШ над зевом окопа на вытянутых руках, нажал на спуск.

Пламя дульного пламени ППШ в очередной раз стало последним, что видел Крастер в своей жизни. Прежде чем поливавшая лейтенанта как из брандспойта длинная очередь нашла его голову, у Крастера снова мелькнула мысль: «А ведь все должно было случиться совсем не так…»

* * *