Перевернутая карта палача

Мир — убогая лубочная картинка, неизменная век от века. Вот доверенный конюх держит в поводу безупречного скакуна. Вот личная свита подобострастно гнет спины, сияет драгоценностями, потеет и страдает тем же страхом, что вся толпа. Поодаль на камнях корчится молодой ноб. Он жалко, тонко визжит… Он ничтожен, а ведь недавно казался непобедимым. И вон еще один фрагмент лубка: смещённый князь, серый от страха, щупает кружевной ворот, рвет его от шеи — драгоценный, удушающий…

Всё как всегда.

Бес взлетел в седло, не опираясь на стремя и не уделяя ни крохи внимания городу, который он уже мысленно покинул. Рэкст ладонью легонько хлопнул по конской шее, не трогая повод — и рыжий в багрянец скакун пошёл боком, пританцовывая, оттирая свиту. Плотная масса всадников свиты шарахнулась, сминая толпу… Площадь наполнилась гомоном, жалобами, истошными воплями. Эхо подхватило и преумножило панику.

— Вы непобедимы, — прошелестел с благоговением ближний из свиты беса, кланяясь ему. — Вы подарили врагу жизнь. Какое великодушие!

— Кто гадит кровью, быстро усваивает: выжить в подставном бою — отнюдь не благо, — бес скривился в подобии улыбки. — Заносчивых надо учить. И, если не я, то кто?

— Воистину… ух-аа…

Говорливый ближний беса начал было похвалу — и согнулся, мешком сполз из седла. Снова люди не разглядели удара.

— Постоянно учить, — вздохнул бес. — Ох, и морока с вами, людишки.

Бес покинул площадь, не оборачиваясь. Он и так знал совершенно всё. Даже то, что его усердный ставленник, получивший в полную власть земли Нэйво, сейчас рвет удавку воротника тем же в точности жестом, что и опальный князь… И что молодого ноба-бойца эти двое оплатили вскладчину. И что именно полумертвый льстец из свиты, тот, что пытался придержать хозяину-бесу стремя, переслал в Корф весточку: «У Рэкста нет свободного указа на умерщвление людей, а без такого он не убьет, если сам не оказался в бою под прямой угрозой гибели».

Людская жадность — тот еще гарнир к людской наглости, — полагал бес. Предают даже его! Предают всех, всегда. Однажды пожилой боец поймет это. И тогда он по-настоящему проиграет схватку, не состоявшуюся сегодня. Сильных убивает не оружие — их давит природа людишек, не достойных ни защиты, ни уважения…

— Хочу заполучить старого, — облизнулся Рэкст. Поморщился и нехотя добавил: — Еще не время. Пусть сам дозреет. Все дозревают. Хочу, чтобы однажды он оказал мне услугу. По доброй воле. Эй, проверьте, есть ли у старого семья.

— Устранить? — деловито прошелестел новый ближний. Он с наслаждением пронаблюдал падение и увечье своего предшественника и немедленно занял его место. И сам стал ближним, и уже учился свысока глядеть на прочих, уже торопил коня, чтобы ехать по правую руку от беса. Еще бы, он донес Рэксту на предателя — и награждён!

— Тупость людская… как же скучно, — Рэкст отрицательно мотнул головой. — Не устранить, а изучить и доложить. Если у него есть наследник, глянуть, что ценит выше — честь или золото. Если есть жена, проверить, насколько устала от безденежья и тяжкой работы. Если… почему надо объяснять в мелочах даже тебе, скользкому более слизня? Людишки… хуже кроликов. Вечно путаете цель и средства. Насилие — средство. Не единственное. Не первое в списке.

— Не первое, — забормотал «слизень», добыв из кармана сшивку листов и быстро царапая грифелем. — Осмелюсь спросить, а…

— А потому, что я всё уладил малой кровью, — зевнул бес, — уже завтра толпа назначит князя виновным в бедах города. Причиной же нынешнего позора людишек объявит старика, его ославит трусом и продажной шкурой… Слух о настоящих размерах княжеского воровства запущен?

— Да. Надежные люди работают.

— Значит, через пять дней я стану спасителем очередной никчемной страны, — усмехнулся бес. — Как же скучно… Если вернусь в ближайшие пять лет и удавлю еще одного вора, мне поставят памятник. Да: пусть присмотрят за старым. Как бы его не пришибли сгоряча. И слухи о нем… поумерь их тон.

— А зачем вам… — пискнул «слизень» и придержал коня, клонясь к гриве при звуке раздраженного рычания беса.

— С ним играть не так скучно, как с вами, слизнями! А играть надо, ведь жизнь бесконечна и отвратительна, — вздохнул Рэкст. Губы его исказила гримаса, то ли боль, то ли зевота… — Мой друг мертв, моя память вроде мешка с прорехой, а годный враг… он никогда уже не родится, пожалуй.

— Какой же вам угоден враг? — немедленно полюбопытствовал ближний, полагая, что следует подставить под стычку кого-то из молодых алых нобов.

— Враг… — бес мечтательно вздохнул. — Сильный. Опасный. Умный. Скучно играть в поддавки. Иногда тошно.

Глава 1. Сумерки накануне весны