Перевёрнутый мир

Рихард. Вошел в камеру и сразу свалился на пол. Ударили табуреткой по голове. Вечером поговорили: за что, откуда, почему — обо всем. Следующий день прожил нормально, вечером опять началось. Чтобы не видно было за дверью, позвали в угол — двое заводил и еще трое рядом. Сначала какие-то тупые загадки типа: что будешь делать, есть мыло или говно грызть? Если не отвечаешь, прописка: одна кружка — поллитра холодной воды. Набирают кружек пятьдесят. Кто тебе пятьдесят выпьет? Я выпил шесть литров: После кружек с водой начинают прессовать. Не все, человек пять-шесть колотят — бьют по животу. Бьют, кто во что горазд, каждый по пять ударов… В то время я был довольно крепким, увлекался спортом. Только на фишках вырубился, потому что это такой удар — опускаешь голову и расслабляешься, и тогда бьют по шее.

В.Б: Сопротивляться можно?

Р: При прописке сопротивляться нельзя, если начнешь, тебя просто изобьют. Будет еще хреновее.

После этого бьют по мотору.

В. Б.: По сердцу?

Р: Да. На этом прописка кончается. Позже вместе со всеми делал такую же прописку новеньким.

Тоже байки? Рихард тоже фуфло?

Да, слава богу, не во всех камерах “прописка” применяется — ведь не везде задают тон энтузиасты таких обычаев. Во многих камерах это только “байки”. Но даже сами эти байки не простые вымыслы. Они не созданы на пустом месте, из ничего. В них отражена реальность, и они в любой момент готовы воплотиться в реальность. И частенько воплощаются. А там, где не воплощены в жизнь, они живут как готовые модели поведения. Так сказать, идеальные образцы для тех, кто алчет воровской романтики — сохранить, поддержать или возродить обычаи воровского мира. Все это относится и к девизу “отвечай за наколку” (татуировку).

Второй мой обман — насчет драк в тюремных двориках. С высоты своего 17-летнего опыта к тюрьме и зонах Д.А.Д. презрительно цедит: “Что-то не видел. Хотя находился (по тюремным дворикам) вдоволь”. А я видел. Собственными глазами и не раз. Пусть общий срок моего заключения был невелик, но следствие по моему делу тянулось долго, так что в тюрьме я провел год и месяц — может быть, даже больше, чем Д.А.Д. Во всяком случае вполне достаточно для наблюдений. Подследственных выводят в крохотные дворики, каждую камеру отдельно. А вот прогулки из корпуса осужденных выглядят иначе: тут дворики побольше и выводят в них народ из многих камер сразу, дают гулять вместе. Сотни зэков встречаются, в том числе старые знакомые, '‘подельники”, друзья и враги. Да и на месте возникают конфликты. Надзиратели же не очень усердно “пасут” своих подопечных. Пока “цирик” спохватится (если вообще заметит) и вызовет стражу (если вызовет), пока те добегут — уж драка и окончена. Пора подбирать зубы и смывать кровь.

Третий и главный мой обман Д.А.Д. видит в моем разделении лагерной среды на три касты. Этого нет — всем своим зэковским авторитетом утверждает он. Картине трех каст он противопоставляет другую, более демократичную, что ли — постепенное повышение статуса для каждого заключенного — из разряда новичков к разряду старожилов. Это картина “постоянной тусовки”. Уважают “не человека, а его срок”. Как в “дедовщине” — с некоторым смущением добавляет Д.А.Д.

А вот мне не пришлось проходить такую “тусовку”. Несмотря на небольшой срок, “неуважаемую” статью и происхождение из интеллигенции, я в первый же день моего прибытия в отряд — по-видимому, из уважения к моему поведению в тюрьме и каким-то личным качествам — был возведен в ранг углового (Д.А.Д. знает, что это значит). Поскольку по многим подробностям меня, конечно, легко узнают (и узнают) те, кто со мной отбывал срок, я ведь и не мог бы соврать, даже если бы захотел: сразу уличили бы. Если такое положение занял сразу же я (это, конечно, исключение), то что уж и говорить о тех, кто прибывал в лагерь с громкими статьями, с большим сроком, со славой воровских подвигов, с роскошной татуировкой! Или того больше — с “возвратом”! Их сразу же принимали в верхнюю касту. А бомжей, психов, податливых (“слабых духом”, как их обозначает Д.А.Д.) — сразу же в чушки. Хватало нескольких дней в карантине, чтобы понять, кто есть кто, и раскассировать.

Ну, а зависимость ранга от стажа — есть ли такая картина в местах заключения? Есть. Во-первых, в тех камерах тюрьмы, где воздействие “блатных” еще слабое, и, во-вторых, — в тех лагерях, которым предписан очень жесткий режим — “усиленный” или “строгий” (я это отмечал в статье). И в которых, кстати, Д.А.Д. провел большую часть своего срока. Не знаю, было ли такое раньше в лагерях “общего” режима (“на общаках”), где Д.А.Д. сидел лишь в конце 60-х годов, но сейчас в них царят касты и “беспредел”. И, по-видимому, давно, потому что и термины для их обозначения устоялись.