Перевертыш

— Новичок, на ротного снайпера натаскиваю, — сказал Успенский. — Пока позывной Пан, а там видно будет.

— Очень хорошо, Пан, — Мишин и ему протянул руку. — То, что я Пал Сергеич, уже знаешь, так и обращайся.

— Слушаюсь, — все еще не отошел от внезапного возвышения капитана в подполковники Пан.

Впрочем, дружеское отношение к оному старшего сержанта и просьба не переходить в предстоящей беседе на официальный тон, уже поспособствовала легкому расслаблению рядового.

— Садитесь, друзья, — Мишин подвел сержанта и растерянного Пана к маленькому столику в уголке кабинета, окруженному как раз тремя стульями. — Садитесь и рассказывайте, что такого вчера вечером вы в городе натворили, что меня прямо с утра огорошили благодарностью…

— Благодарность — это вот к нему, — кивнул Успенский на Пана, усаживаясь и доставая из кармана портсигар.

Взглядом попросив у капитана госбезопасности разрешения закурить, Успенский достал папироску и принялся её тщательно обстукивать о крышку портсигара. Мишин, бросив на столик собственную зажигалку, держал паузу, ожидая рассказа.

— Пан правильно среагировал, когда из-за угла на нас мотоциклист с ружьем выскочил, — сказал, наконец-то, Успенский, поняв, что от растерянного снайпера сейчас ждать объяснений бесполезно. — Снял его с первого выстрела. Подошли, посмотрели, обыскивать не стали, не наше это дело. Потом привалил этот полицай, стал требовать, что бы мы в участок с ним пошли. А нам, зачем его участок? Мы же не по участкам шляться туда пришли…

— А зачем вы туда пришли? — мягкой усмешкой уточнил капитан. — Водки попить?

— Честно? — спросил Успенский. — Честно, так что б вот Пана немного развлечь. Его Волчок загонял за две недели. Да и не дело это для новичка — в городе не побывать. Я так считаю.

— Ладно, понял, лекцию о вреде пьянства вам читать не буду, — сказал Мишин.

— О вреде? — нарочито удивился Успенский. — Сегодня с утра Пан полностью снайперский норматив для пехоты выполнил. Мне Волчок успел доложить. Это после пьянства и… х-м-м… блядства…

— Так у вас еще и блядство в эту ночь было? из-за него и пришли? — спросил Мишин.

— Нет, то есть не только из-за него, вот, пусть Пан докладывает, с ним все приключения творились… — наконец-то, переложил бремя со своих могучих плеч на плечи новичка Успенский.

Пан достал из кармана штурмкомба записку официантки и положил её на столик.

— Вот, всё началось, когда я Пельменя в туалет повел. Ну, то есть не повел, он сам пошел, а я, как бы сопровождающий…

В начале у Пана получалось туго, скомкано, он постоянно отвлекался, сбивался, то ли смущаясь, что докладывает особисту в таких высоких чинах, то ли просто смущаясь рассказывать. Но постепенно дело наладилось, и Мишин итогом остался доволен.

Подхватив со стола какую-то папочку, он тут же, при ребятах, вшил туда конвертик, положил в него записку, подписав на конверте, что именно тут лежит, когда было положено и кем. Потом сказал:

— Этими делами займусь завтра, у нас тут уже маленькая бригада организовалась, как раз по борьбе с наркотиками, вот завтра и соберу всех заинтересованных, дам им наводку на этот бар. А ты не думал, Пан, почему девушка именно тебе записку оставила? Могла бы с таким же успехом сунуть в карман Пельменю вашему, или, вот, старшему сержанту Успенскому?

— Не думал, товарищ капитан, извините, Пал Сергеич, — отозвался Пан, — наверное, я ей чем-то приглянулся, иначе от чего бы?

— А ведь точно, Пал Сергеич, — подхватил Успенский. — Пельмень наш — он пельмень и есть, и внешне, и внутренне. Я для девчонки дядя уже взрослый, да еще и явно старший в компании, у официантов на этот счет глаз наметанный. А Пан — и молодой, и симпатичный, вот к нему она и решила обратиться…

— Проверим, поговорим с ней, — согласился Мишин. — А теперь, как я понимаю, самое главное? Или у вас таким скромным приключением ознакомление с городским дном и закончилось?

— Ну, зачем же так сразу — «с дном», — поморщился Успенский. — С жизнью аборигенов, как у Миклухо-Маклая, вот так правильнее. А вообще-то, Пал Сергеич, самое интересное и произошло в самом интересном месте.

— Знаю я твои интересные места, — добродушно отметил капитан, — с адресочка этого места и начинай.

— Нет там адресочка, вернее, не знаю я его, — теперь уже пришла очередь смущаться Успенскому. — Если по улице, это восьмая стрит, кажется, от развалин почти до конца пройти, то первый тупичок слева. Ну, покажу, если что, Пал Сергеич… На первый взгляд — простой бордельчик, на второй — тоже самое…

Дальше, смущаясь, рассказывал Пан, старательно обходя интимные моменты своих отношений с мулаткой. Впрочем, попытка ускользнуть от подробностей не удалась. Выслушав, как думалось Пану, главное про умершую и воскресшую проститутку, капитан посмотрел на Успенского, желая то ли получить подтверждение в нормальности Пана, то ли, наоборот.