Перевёрнутая чаша. Рассказы

Чего больше в восхищенных взорах фанатиков, взыскующих вида своего кумира – восторга или зависти? Зависть обвивала ее голову, как змеи – голову Медузы-Горгоны. А любовь наблюдала за этими змеями словно ласковая мать.

Макс был какой-то суетливый. То звонил по телефону, то включал музыку, то спрашивал, не налить ли еще водки. А Лана смотрела на него и не могла отвести свой взгляд. Нет, нет, у нас с ним такие чистые, духовные отношения… Опять эти фразы: «укушу, вот сегодня-то точно укушу»…

Я не должна позволить, чтобы их отношения скатились к банальному сексу. Это уже так наскучило, никакого общения, только секс, для этого у меня есть другие мужчины, а Макс – это воплощение духовности, моя любовь к нему так чиста, она словно крылья для творческого полета… С другой стороны, слияние тел – такое естественное продолжение слияния душ, а души их, Лана была уверена, практически одно целое.

Водка пульсирующими толчками добивала сопротивляющееся сознание, доводы вели себя уже почти самостоятельно, и только запутывали Лану еще больше. Просто смотреть в его глаза. Странно, голова почти не кружится…

– Макс, твой взгляд меня завораживает, как взгляд удава.

– Что ты нашла в моем взгляде, не выдумывай.

Тут в комнату зашла Юля. Взъерошила шевелюру Макса, коснулась щеки рукой.

– Максик, познакомь нас, что ли. Вот у него всегда так. Все время о чем-то думает, и совершенно не обращает внимания на то, что происходит вокруг. Но мы уже привыкли, – Юля присела на спинку кресла.

– Да это нормально – для писателя. Сюжеты продумываешь, Макс?

– Что-то вроде того. Еще водки?

– Да я уже совсем пьяная, проводите, что ли, меня, мсье.

– О, всегда готов.

Пошатывающейся походкой, Лана пошла на кухню. Макс прижал ее к стене.

– Так ты точно не упадешь.

Пьяное дыхание неотвратимого поцелуя.

– Ты хорошо целуешься, господин Казанова. Наверное, все женщины от тебя без ума. И я…

– Спасибо за комплимент, – руки лихорадочно залезают под свитер.

– Я хотела сказать тебе, Макс, ты, наверное, и сам уже давно понял, что я влюбилась.

– Понял, не дурак.

– Знаешь, я всегда влюблялась так трагично, с надрывом… Бедные любимые! Они так страдали от моих звонков, страданий, и особенно стихов. А вот тебе стихи не пишутся совершенно. Я обещаю любить тебя легко-легко. Как будто у меня крылья за спиной. И я летаю. Ну, ладно, пойдем, – она высвободилась из его объятий и, как ни в чем ни бывало, вернулась в комнату и плюхнулась в кресло.

Поболтали ни о чем с Юлей.

– Вы так хорошо ладите друг с другом, у брата и сестры это нечасто встречается.

– Это только недавно так стало, – Юля взглянула на брата, и в ее взгляде Лана почувствовала нечто большее.

Или показалось? Ревность как ласковая кошка вцепилась в ее сердце своими коготками. Ну конечно, сестра любит брата, не так ли и она была в юности влюблена в своего кузена, тем более что они виделись редко. Макс приобнял Юлю и что-то ласково зашептал ей на ухо. Лана почувствовала себя лишней. Кошка отпустила коготки, чтобы через секунду снова со сладострастьем запустить их еще глубже. Юля пританцовывала с Максом, а Лана сосредоточенно пила водку. До нее долетали обрывки нежных словечек, словно они забыли о ее существовании.

Почему ты так мучаешь меня, Макс, задавала она ему мысленно вопрос, взыскующе изучая фигуру молодой соперницы. Да, вот оно, слово, соперницы. Нет, это бред какой-то, не может этого быть. Может, мурчала кошка, все может быть, надо просто смотреть на вещи шире. Вглядись в ее черты, продолжало ласковое чудовище, посмотри, глаза-то у них совсем разные, у Макса серые, а у Юли карие. Посмотри, как она его вожделеет, с какой звериной лаской смотрит на него. Я чувствую в ней родственную кошачью душу, монотонно терзала она ее сердце. Лана пыталась стряхнуть эту мохнатую стерву, вцепившуюся в ее душу, и не могла. Наконец, Юля начала собираться домой. Макс тоже стал одеваться, чтобы ее проводить.

– Приятно было познакомиться, – Юля стояла в прихожей, поправляя шапку, – Макс, только до остановки, Лана, скажи ему, что я не заблужусь.

– Разберемся, разберемся, – не снимая улыбки с лица, пробурчал Макс. Сейчас стало видно, что он изрядно пьян, – Лан, будь дома.

– Я ничего не унесу, обещаю.

Захлопнулась дверь, и она ринулась исследовать квартиру. С нежностью гладила она стены, ей казалось, что она обретает уверенность, словно они излучали флюиды. Она ощущала его взгляд повсюду, как будто он никуда не уходил. Кошка-ревность мирно закрыла глаза, ведь она, по всей вероятности, остается здесь, значит, ей все показалось. Как же он ко мне относится, он так нежен сегодня, совсем не похож на того, сидевшего в кафе каменного принца с загадочной улыбкой. Но он ничего не говорит, нравится ли она ему.

Лана привыкла иметь дело с эмоциональными мужчинами, которые говорили ей комплименты, признавались в любви, или просто говорили «я тебя хочу», прежде чем перейти к интимным отношениям. Слова никак не подтверждали действия, а ведь поцелуи подразумевали продолжение. Вернулся Макс, и они замерли в объятии прямо на пороге.