Перевод показаний

Ну вот, значит, в здание театра мы с другими не пошли, а уже после начала. Было возбуждение. Я уже говорил. Это ничего, я всегда такой, всегда хочу, что тут сказать, я могу сказать так, тут не насилие, я был ее любовником. Если был им, если был. Мы вернулись пешком, но не туда, а за здание, в проулок и там в темноту, в подъезд, и были вместе. Там пахло горелым, подгоревшей едой, курица, барашек, лук, а мы не ели, хорошие были запахи, я помню, голоден был. Возбуждали ли ее такие приключения, не думаю, хотя это был риск, и большой риск. Да, я притянул ее к себе, она притянула меня. Мы были любовниками. Мы были. Что я могу сказать, я ее не насиловал, если об этом, могу сказать так, ни я, ни она, я распахнул ей одежду. Что тут сказать, я трогал ее, да, да, трогал, тискал. Ласково, да, распахнул, и ее дыхание, у нее перехватило дыхание, ее одежда. Было ли тут насилие, нет, не думаю. После мы заняли наши сидения в театре. Другие коллеги тогда видели нас, как мы пришли, с опозданием. Свет весь на сцене и там танцоры. Или музыка что ли, возможно, в традиционном стиле, думаю так, там были музыканты и танцоры. Танцоры с музыкантами. Да. Людям это нравилось, по-моему, нравилось, начальствам, заграничным гостям. Хотя может и скучно. Люди постарше наверное любят такие вечера. А со мной сейчас был мой товарищ, моя любовница, так можно сказать, и если какой артист был на сцене, музыкант, поэт, танцор, кто угодно, я слышал только ее, видел только ее, чувствовал ее запах, шептал ей в ухо, ее кожа, волосы, тонкие пальцы, ладонь, такая маленькая в моей, и все же она была сильная, сильнее других, но мне казалось, что в ее теле нет физической крепости, что это за сила, откуда она берется, как могут женщины ей обладать, это же чудо, и она все равно позволяет мне держать ее ладонь в моей, такое доверие. Мы тогда были вместе уже недели, три, четыре. И вдруг мы так и останемся вместе, глупо об этом думать, конечно, потому что – как долго. Всегда. А что такое всегда. Вон ее супруг тоже так думал, а где он теперь, умер. Она не знала наверняка, но предполагала. Она опять взяла мою руку и положила себе на ноги, там тепло, а нам надо сидеть, и теперь ее рука на моем бедре, были бы мы посмелее, все равно же темно, в ней что-то переменилось, в ее дыхании, мне этот звук казался таким прекрасным, и тут я увидел того одного, который следил за нами. Вот тогда. Я увидел его. Через один ряд от нас. Смотрел, да, не спускал с моего товарища глаз. Я обнял ее за плечи. Думал, может я его знаю, в нем было что-то знакомое. Так я подумал, и шепнул ей, видит она вон того, может она его знает. Я понял, она его видела. Он был здесь из-за нее, и она это знала. И тут все быстро, она оглянулась, а он отвернулся от нас. Я подумал, может он смотрел просто так. А может он из безопасностей. Она так не думала, зачем в таком месте, где только доверительные люди, где так должно быть, но я-то знал, я так ей и сказал, что не существует таких мест, где только доверительные люди, такое место на какой-то другой планете, а здесь его нет. Потом мы сидели молча, я на того человека больше не оглядывался. У меня живот сжимало от гнева. Был ли это также и страх, наверное, может и был, думаю да, а что еще это могло быть.

Наступил перерыв, мы вышли в холл перед выходом, в вестибюль, где чай или кофе, напитки и также еда, там был хлеб, сыр, холодное мясо, салат. Мы были голодные, все коллеги. Можно было поесть, когда закончат другие. Мы стояли в стороне от начальств и гостей. Ее ладонь лежала в моей. Вот теперь коллегам можно было туда подойти, и она прошептала мне, что не хочет, не хочет есть. Ну хорошо, тогда можно я съем ее порцию! Она не стала бы есть с этими людьми. Так она мне сказала, и раньше говорила, про начальства и заграничных гостей, говорила мне, Не позволяй им видеть, как мы едим, они не увидят меня едящей.

А что такого, мы голодные, почему не поесть?

Нет, меня они не увидят.