Переворот

Он вздрогнул, резко обернулся, голос этот показался ему чужим и непонятным. Чередниченко остановился у разбитой пушки, рядом с которой в траве, среди ромашек, лежал Романюта. Несколько крохотных белых лепестков прилипло к небритой щеке — и эта холодноватая белизна уже разливалась по всему его лицу… Чередниченко зябко передернул плечами и отвел глаза.

— Собрать всех! — приказал. — Будем отходить к станции.

Почему к станции — было неясно. Бронепоезд чехословаков, отделавшись легким испугом и небольшими повреждениями, ворвется туда раньше — и может статься, что идут они на верную гибель. Имеют ли они право на такой риск? Чередниченко сказал об этом Огородникову. Степан, помедлив, ответил:

— Права на защиту Советской власти никто нас не лишал.

Вернувшись на станцию, Долгих разыскал командующего и доложил обстановку. Иванов слушал рассеянно, глядя куда-то в сторону. Долгих спросил:

— Что вы намерены предпринять?

Командующий хмыкнул, пожал плечами и медленно пошел по перрону. И только тут Долгих заметил, что на первом пути, напротив вокзала, стоит санитарный поезд…

— Что это значит! — спросил Долгих.

Иванов остановился и посмотрел на него, как на докучливо-надоедливого просителя, избавиться от которого вряд ли удастся. Сказал после некоторого колебания:

— Сторожевые охранения снять. Будем отходить на Алтайскую.

— Как? — изумился Долгих. — Отходить без боя? Не предприняв никаких усилий? А вам не кажется, что это похоже на бегство?

— Ваша щепетильность здесь неуместна, — поморщился Иванов.

— А ваша бездеятельность преступна!

— Товарищ Долгих! Вы забываетесь… Я прикажу вас арестовать. Исполняйте приказ.

Долгих резко повернулся и пошел в противоположную сторону, охваченный негодованием. Теперь он понял окончательно, что надежды на командующего нет никакой. Надо самому принимать решения, действовать на свой страх и риск. «Главное, — подумал он, — не поддаться панике».

Душно было, безветренно. Синевато-сизый воздух, пропитанный запахом креозота и угля, слоился над станцией, и к этим привычным запахам примешивались другие, наносимые со стороны — кисловато-острый, аммиачный запах горелого железа, пороха и селитры…

Бронепоезд чехословаков подошел со стороны Евсино под вечер. Двигался он медленно, будто на ощупь, и находился уже в версте от станции, не дальше. Отсюда встретили его частым ружейным и пулеметным огнем. Но это скорее для острастки. Оттуда, с бронепоезда, отвечали реже, как бы нехотя. Пули вжикали рядом, по-осиному тонко и нудно. Долгих не обращал на них внимания, как будто заранее зная о своей неуязвимости. И только одна мысль, вытеснив все остальные, неотступно его преследовала: «Как задержать бронепоезд? Хотя бы на час, на полчаса… Как?

Вряд ли это было реально. Бронепоезд был уже виден простым глазом. Не доходя саженей четыреста до семафора, он остановился как бы в нерешительности — двигаться дальше или подождать? Видно было, как на передней платформе копошились люди, разворачивая орудийные стволы. Что они задумали?

И прежде чем Долгих сообразил что к чему, оттуда грохнули пушки. Снаряд упал далеко за станцией, на пустыре, не причинив никакого ущерба. Однако второй снаряд разорвался в непосредственной близости, осколки просвистели над головой… Кто-то вскрикнул неподалеку, со стоном выматерился. Долгих кинулся к паровозу и приказал машинисту продвинуться вперед, убрать состав из-под обстрела. Хотя с такого расстояния противник мог легко пристреляться, бить прямой наводкой. Мелькнуло в голове: «Надо бы вывести со станции весь подвижной состав, чтобы не достался врагу… Но как успеть?»

Третий снаряд перелетел и разорвался далеко за станцией, но близко подле железнодорожного полотна. Стало ясно: чехи намеревались повредить железную дорогу за станцией, на выходе, тем самым отрезать путь к отступлению красных… Надо было что-то предпринимать в ответ. Но что? Что можно было предпринять? — уже в который раз спрашивал себя Долгих. Разобрать путь за станцией, со стороны Евсино, чтобы приостановить продвижение бронепоезда? Но это невозможно — чехи простреливают сейчас там каждый вершок полотна. Десятки других вариантов возникли в голове, но тут же он и отвергал их — как нереальные.

Вдруг его осенила догадка: атаковать бронепоезд в лоб, пустив навстречу ему паровоз. Главное тут — неожиданность. И если эта операция удастся — выход будет.