Переворот

Легче всех к мятежу оказалось подбить императорскую роту егерского полка, которой прежде командовал Пётр Фёдорович. Но ею дело не ограничилось. Утром двенадцатого июля полк почти в полном составе вышел из казарм и под барабанный бой с развёрнутыми знамёнами двинулся ко дворцу. На мосту через Мойку ему преградил дорогу жидкий пикет семёновцев, без дальних разговоров сброшенный в воду.

— Да здравствует Его Императорское Величество Павел Петрович! — кричали солдаты. — Смерть изменникам Орловым!

К огромному удивлению сторонников Екатерины, заколебался Измайловский, совсем недавно являвший чудеса преданности. Четыре его роты отказались слушать командиров и примкнули к мятежникам. Ими руководили премьер-майор Рославлев и капитан Ласунский.

Пока остальные полки подтягивались ко дворцу, императрица была вынуждена выйти на балкон, по обычаю предъявить восставшим сына и выслушать их требования. Она была встречена ропотом неприязни, и несколько комьев грязи ударились о стену над её головой.

Разговаривать с толпой Като не стала. Прижала к себе плачущего Павла и увела его с балкона внутрь.

— Где же наши доблестные защитники? — ядовито осведомилась она, проходя мимо Брюсши. — Что-то они не торопятся.

Графиня только развела руками. Она бы и сама хотела знать, когда кончатся крики, беготня и бряцанье оружием.

Между тем положение сторонников государыни оказалось труднее, чем они предполагали. Червь недоверия глубоко вгрызся в сердца служивых. На требования командиров немедленно выступать ко дворцу для подавления мятежа многие вальяжно отвечали:

— Мы намедни там были. Ничего доброго не видали. Пусть теперь царица сама повертится, без нашей помощи. Мы ей не защита.

— Но вы присягали, — возражал у себя в полку Потёмкин.

— Так ведь и Петрушке присягали! — посмеивались конногвардейцы. — А где он теперь?

Всё же Грицу удалось сколотить какую-никакую силу — треть полка. Больше всего его задело, что старый товарищ Хитрово, которому многие солдаты верили, не пошёл с ним, тем самым оставив в казармах значительную часть колеблющихся.

— Я ошибался в ней, — сказал он Потёмкину об императрице. — Она жестока и лишена страха Божьего. — Хитрово махнул рукой в сторону дворца и процедил сквозь зубы: — Без меня.

Не лучше дело обстояло и у Алехана в Семёновском. Ему вообще не следовало соваться к прежним товарищам. В первый момент Орлова чуть не разорвали. И только когда он целовал крест на том, что не убийца, что молчит и не оправдывается, чтоб этого самого убийцу вывести на чистую воду, его выпустили. Но не значит — поверили, тем более поддержали.

Алехан стоял посреди двора в разорванном мундире, без кивера, с разбитой скулой и, как нищий просит подаяние, взывал к чувству долга, совести, вере и присяге. Ему отвечали смешками. Остальных офицеров, склонных как раз-таки поддержать императрицу, тоже не слушали. Наконец Орлов нашёл слова, способные сдвинуть вояк с места.

— Если вы пойдёте со мной и поможете подавить егерей, жалованье за шесть лет получите прямо сегодня.

Идея получить свои кровные воодушевила гвардейцев, и они, развязно базаря, построились и двинулись к Зимнему дворцу.

Без приключений пришли только преображенцы. Они были злы на Измайловский со дня переворота и жаждали доказать государыне, кто ей на самом деле предан, кому и особая милость. Случай подвернулся — гвардейцы не дрогнули.

Прибывшие полки клиньями ударили на площадь с трёх сторон и в считаные минуты расчистили пространство.

— Смотри, сынок, — шептала Екатерина, показывая Павлу в окно, как верные войска обращают мятежников в бегство. — Эти люди защищают тебя.

— Не хочу, — вырывался мальчик. — Они все изменники! Ненавижу их!

В тот день нарождающаяся фронда была уничтожена на корню. Императрица и её сторонники доказали, что имеют достаточно силы, чтоб удержать власть. Хочется кому-то или нет видеть Екатерину на престоле, разочарован он или полон сомнений насчёт её прав — терпеть новую государыню придётся, ибо она может понудить к повиновению вооружённой рукой.

Мало-помалу улеглось брожение в городе. Могилу Петра окончательно закрыли для посещений, предав сие печальное место забвению более чем на тридцать лет. Ещё несколько раз вызревали и лопались гнойники мелких гвардейских бунтов. Но их быстро подавляли. Мнимым союзникам Екатерины из числа вельмож пришлось смириться с тем, что добровольно императрица не уйдёт в тень и не отдаст власть сыну.

— Надо только проявить характер, — повторяла Като, — и обстоятельства отступят сами собой. Надеюсь, никто больше не хочет бежать в деревню?

Орловы переглядывались. Гриц хмыкал в кулак. Он был несказанно доволен победой, памятуя о том, в каком состоянии государыня начинала борьбу.

Утром двадцатого июля Потёмкин шёл по Зеркальной галерее, что за Белым залом, наблюдая, как его отражение чередуется с шахматными квадратами фанерных досок, на место которых ещё не вставили венецианское стекло.