Переворот (сборник)

Светлов взял удостоверение, подошел к окну, снял очки и, подслеповато щурясь, шевеля губами, прочитал текст. Потом надел очки, взглянул на Сурикова, на миг приподнял стекла ко лбу и сверился с фотографией. Извиняющимся голосом объяснил:

— Ходят слухи о мошенниках. Вы понимаете?

— Все нормально, — ответил Суриков.

Светлов вернул ему документ.

— Добро пожаловать, товарищ Суриков. Вы позволите вас так называть?

— Почему нет?

— Часто в кино к милиции обращаются «гражданин начальник».

— Это другой контингент.

— Понял. Прошу, проходите. Садитесь.

Светлов широким жестом показал Сурикову место у стола, покрытого зеленой вязанной из толстых ниток скатертью. Выждав, когда гость сядет, выдвинул второй стул и опустился на него. Худощавый, с мощными челюстями и выпирающими вперед зубами, с глубокими глазницами, лысый, как бильярдный шар, Иосиф Семенович являл собой образец регресса человека к дальним предкам. Он положил перед собой на зеленую скатерть руки с узловатыми пальцами, сцепил их, будто старался отгородиться от гостя рукотворным забором, развернул в его сторону большие, как у слона, уши.

— Я вас внимательно слушаю, товарищ Суриков. Очень внимательно. Что же в этом доме интересует нашу милицию?

— Нашу милицию интересует ваш сын Светлов Яков Иосифович. Где он?

— Я не должен предварительно заявить: клянусь говорить правду и только правду?

Старик Светлов чудил. Суриков сделал вид, что не замечает иронии.

— Нет, Иосиф Семенович, не должны. Итак, где же он?

— В отпуске. Вас это устроит?

— Меня устроит, а вас?

— Что вы хотите сказать? — в голосе Светлова прозвучала тревога.

— Он ушел в четверг?

— Нет, в пятницу.

— Это очередной отпуск?

— Нет, очередной он отгулял летом. Сейчас взял две недели за свой счет.

— Вроде бы не ко времени. Верно? Вас это не удивило?

— Удивило, — Иосиф Семенович уже не шутил. Что-то мешало ему острить.

— Не спрашивали о причинах? Ведь такой отпуск похож на бегство.

— Вы же знаете, какая теперь молодежь. На все один ответ: «Нормально». Поинтересовался насчет отпуска, ответ: «Надо». И все. Я таким образом с родителями не разговаривал.

— Куда он подался, вы знаете?

— Да, конечно. У меня в Ногинске живет брат. Андрей Семенович.

— Яков уехал на своей машине?

— Скорее всего. Во всяком случае во дворе ее нет.

— Он у вас спрашивает разрешения, если ему нужна машина?

— Где там, — сказал с горечью Иосиф Семенович. — Теперь у молодежи это не принято.

— Вы помните номер своей машины?

— О! — произнес Иосиф Семенович с удивлением. — Эта тачка, извините, досталась мне ой как, чтобы я не помнил ее номер. Не только госномер помню. Номер кузова и двигателя здесь. — Он расцепил пальцы и потер лоб. — А что, собственно, произошло?

— Видите ли, Иосиф Семенович, случилась беда. В четверг Яков заезжал на машине к Ножкину. Вместе с Маргаритой Квочкиной…

— Да, такой факт имел место. Я знаю. Рита зашла к Яше, и они уехали вместе.

— Так вот, Рита Квочкина пропала. Ее не было дома с четверга. А Ножкин и его друг Яковлев убиты…

— Господи боже мой! — воскликнул Светлов потерянно. — Что же творится у нас? — Потом, осененный внезапным подозрением, спросил: — А при чем здесь Яша?

— Вот это я как раз и пытаюсь выяснить. Вечером он и Рита уехали к приятелям. Двое из них погибли. Рита исчезла. А Яков срочно уехал в отпуск. Вас это не наводит на размышления?

— Да, — сказал Светлов потрясенно. — Да, вы правы. Но я даю руку на отсечение — Яков не убийца. Нет, нет, этого даже не думайте…

Уходя от Светловых, Суриков уже имел развернутый план поиска. Главное — опознание погибших — осуществлено. Значит, была та печка, от которой можно начать танцевать.

По пути к метро Суриков зашел в булочную и вернулся к Анне Сергеевне Квочкиной. Старушка открыла дверь, увидела его и всплеснула руками.

— Пришел-таки, мил человек! А я ить не верила, что вернешься.

— Обещал ведь, Анна Сергеевна, — обиженно сказал Суриков.

— Мало, что ваш брат девкам обещает. А тут ко всему шкварка старая. Почему не намануть?

Сказала и засмеялась, довольная.

Суриков протянул ей батон — свежий, румяный, за восемнадцать копеек. Взглянув на покупку, Анна Сергеевна отдернула руку и спрятала ее за спину.

— Я ить, касатик, просила за тринадцать. Мне шиковать капитал не позволяет.

— Анна Сергеевна, милая моя, — сказал Суриков. — Другого хлеба не было. И потом, могу я вас угостить?

— Угостить можешь, мил человек, — лицо старушки смягчилось, — коли добрый. А с чего?

— Как у нас ведется, Анна Сергеевна? Я вам, вы — мне…

— Я тебе, касатик, уже не могу. Стара, — старушка сказала это и хитро взглянула на Сурикова. — Али к молодухам подхода не имеешь?

— Имею, Анна Сергеевна. Мне к вам подход нужен. Есть у вас фотография Риты? Дайте мне, пожалуйста, на время. И мы квиты…

Заботы первого дня после отпуска ввинтили Сурикова в дело, как шуруп, — по самую шляпку. Вернувшись к себе, он сел за стол и стал листать оперативные сводки, взятые с минувшего четверга. Он знал, что ищет, и был уверен — найдет.