Перевороты

Братья сбежали в Тёлон, китайский квартал Сайгона, где спрятались у китайского бизнесмена. Тот отвел их в клуб «Республиканской молодежи», одной из силовых организаций Ню, и позвонил в тайваньское посольство с просьбой предоставить политическое убежище двум лидерам. Дипломаты отказались.

Зьем все же осознал, что близится конец. Он позвонил генералу Дону и сообщил о готовности сдаться в католической церкви Тя Тарн в Тёлоне. Зьем не знал, что несколько часов назад заговорщики решили его судьбу. «Чтобы избавиться от сорняков, их нужно выкорчевать с корнем», – сказал один товарищ. Голосование не проводили, однако все пришли к единодушному мнению.

Для захвата Зьема и Ню генерал Минь выбрал отряд из доверенных людей. Среди них был его телохранитель, капитан Нгуен Ван Нюнг, искусный наемный убийца. Отряд взял два джипа и бронетранспортер «М-113». Перед отбытием генерал Минь подал знак капитану Нюнгу: он показал два пальца правой руки – избавиться от обоих.

Колонна быстро достигла Тёлона и обнаружила церковь, где ждали Зьем и Ню. Братьям приказали сесть в бронетранспортер. Ню возразил:

«И вы на этом собираетесь везти президента?» – возмутился он.

Никто не обратил на него внимания. Скрутив им руки за спинами, братьев затолкали внутрь. Колонна понеслась обратно в Генштаб.

Уже на месте дверь бронетранспортера открылась. Наружу вышел капитан Нюнг. За ним в луже крови остались лежать испещренные пулями тела Зьема и Ню. Последнему вдобавок нанесли удары ножом. Командир отряда генерал Май Хюю Суан промаршировал прямиком к Миню, отдал честь и доложил по-французски: «Mission accomplie». Задание выполнено. Это застало генерала Дона врасплох.

«Почему они мертвы?» – спросил он.

«Какая разница?» – отозвался Минь.

Конейн отсутствовал. Он жаждал увидеть, что творится в городе, и поехал домой. Однако стоило ему добраться, как звонок телефона вынудил его поспешить в посольство. Там Конейн получил прямой приказ от самого президента Кеннеди: найти Зьема.

В десять тридцать часов того же утра Конейн приехал обратно в военный штаб. Генерала Миня он нашел в Доме офицеров и без колебаний поинтересовался, где Зьем и Ню.

«Они покончили с собой, – не моргнув глазом, ответил Минь, – в католической церкви в Тёлоне».

Когда Конейн покинул штаб пару часов назад, он полагал, что братьев возьмут под арест. Известие об их гибели его потрясло.

«Послушайте, – обратился Конейн к Миню, – вы буддист, я католик. Если они совершили самоубийство в церкви, а священник сегодня проведет мессу, то это все нелогично. Где они?»

«Тела лежат за зданием штаба. Желаете на них посмотреть?»

«Нет».

«Почему же?»

«Если по счастливой случайности, а шанс тут один на миллион, вам поверят, что они покончили с собой в церкви, а я лично увижу их и пойму, что это не так, будут проблемы».

Конейн поступил мудро. Он чуял неладное и знал, что если взглянет на трупы, то ему придется иметь дело с суровой правдой. Теперь же он мог искренне заявлять, что не располагает никакой информацией, кроме той, что ему сообщили генералы. Так он и написал в телеграмме Кеннеди.

Президент как раз проводил совещание в Белом доме, когда в кабинет ворвался Майкл Форрестол с докладом о смерти Зьема и Ню. Кеннеди был потрясен. Очевидно, он даже не подозревал, что переворот может завершиться так. Глава государства, верный союзник, человек, которого Кеннеди лично знал и поддерживал, причем католик, погиб в результате переворота, инициированного США.

«Кеннеди вскочил и бросился прочь из кабинета с таким ужасом на лице, какого я никогда не видел, – вспоминал позже генерал Тейлор. – Прежде он настаивал, что Зьем максимум должен отправиться в ссылку. Его заставили поверить, или же он сам себя убедил, что смена власти может пройти бескровно».

ЦРУ вскоре получило фотографии изуродованных тел Зьема и его брата с по-прежнему связанными руками. На служебном совещании в Белом доме утром четвертого ноября советник президента по национальной безопасности Макджордж Банди предупредил, что через пару дней снимки наверняка окажутся на первых полосах мировых изданий. Люди придут к очевидному выводу.

«Не лучший способ покончить с собой», – сухо заметил Банди.

Кеннеди пребывал в отчаянии. Убийства в Сайгоне, как позже сказал Форрестол, «глубоко его потрясли по моральным и религиозным соображениям; они пошатнули его уверенность в советах, которые он получал с вьетнамской стороны». По словам историка Эллен Хаммер, Кеннеди «был ошеломлен и удручен», осознав, что «первый католик, ставший главой Вьетнама, погиб в результате политики, которую одобрил первый американский президент-католик». Помощник даже попытался утешить президента: напомнил, что Зьем и Ню были тиранами.

«Нет, – ответил Кеннеди. – Они просто попали в сложное положение. Они делали все возможное для своей страны».

Мы его уничтожим: Чили