Перевоспиталовка

– Опять воду мутишь, – махнул рукой Александр Николаевич, – так что прав я был, когда приказ подписывал. Собирайся, и чтоб две недели о тебе не слышал! А как вернешься, зайдешь ко мне и снова поговорим; а, если вдруг опять за свое! – погрозил он пальцем, – смотри у меня!

– Что же это, за слово на каторгу? Не при царе живем!

– А чего ж ты хотел, чтоб за ушко подергали, пожурили да отпустили на все четыре стороны?

– Выговор оформите и будет с меня.

– Выговор это мы обязательно оформим, печать поставим и над твоим рабочим местом в рамке повесим, пусть все знают каков ты молодец, а пока езжай перевоспитывайся. Витька там хозяйничает – однокашник мой. Ты хоть и не заслужил да так уж и быть замолвлю за тебя словечко чтоб не сильно обижал. А гуманизмом зря попрекаешь: в иные времена ты б у меня уже не работал. Ты, Федор, у нас кто на предприятии?

– Инженер первой категории.

– Нет, Федька! Ты балагур первой категории! Устроишься на другое предприятие и там безобразничать начнешь. Спросят, откуда ж такой шебутной взялся? Выяснят станут, молва пойдет… А как разберутся, скажут: что же это ты, Александр Николаевич, нам подсунул? Так что езжай перевоспитывайся! А то, понимаешь, за профессию обидно! Мне страну обувать, а ты выкрутасничать вздумал!

– Осознал я, Александр Николаевич, осознал! – заумолял Федор, – к вам пришел так сразу почуял как перевоспитался. Да моя б воля, памятник бы заму вашему поставил за то какой он человек распрекрасный и трудолюбивый! Свая, а не человек! Я про него статью в интернете напишу. Назову: «Лучшие кадры отечественной обувной промышленности».

– Уйди с глаз долой! – отмахнулся Александр Николаевич и, схватившись за сердце добавил, – не доводи до греха!

* * *

Федор вышел в коридор и в ожидании лифта тоскливо уставился в окно. Там среди железобетона, стекла и асфальта набирался сил молодой июль. Солнце раскаленной монетой зависло в безоблачном небе и, казалось, игриво подмигивало, но все кому-то другому: может тем прохожим что неторопливо шаркали по набережной или теплоходикам что плыли по Москве-реке, а заодно и стайке воробьев что резво прыгали по лужам, оставшимся от вчерашнего ливня.

Федор вернулся в коморку, сел за компьютер и, не замечая гремевшего вокруг пятничного веселья, накопал в интернете январскую статью о недавних изменениях в трудовом кодексе, до сего дня казавшимися не более чем забавными. Автор статьи полагал что изменения «прикрывали» скандальные поправки в трудовом кодексе, уже пятый год будоражившие всякого добропорядочного работодателя. Уволить неугодного работника с тех пор стало еще сложнее: в некоторых случаях, к примеру если начальник с подчиненным всего лишь не сошлись характерами, размер выходного пособия увеличился с трех до двадцати семи окладов, при том выплачивать его обязали в день увольнения вместе с неотгулянным отпуском. Абсурдность поправок объяснялась неугомонной борьбой с безработицей и самодурством обремененных властью, порочащем отечественное предпринимательство.

На деле новшества лишь породили особый подвид работников – «охотников за сокровищами». Те устраивались на новое место в погоне за солидным кушем и трудились так чтобы их поскорей захотелось уволить. Особым шиком считалось, когда совершеннейший болван чудом устраивался на руководящую должность со сверхъестественным окладом, окружал себя замами и плевал в потолок пока его не разоблачали. Все, как правило, кончалось судами и нередко закон вставал на сторону хитреца. Работодатели, особенно крупнейшие налогоплательщики, ожидаемо возмутились и правительство вскоре пошло им навстречу, анонсировав «Тренинговые Центры Трудового Перевоспитания». Руководителей, пока только столичных, обязали своевременно выявлять особо тяжкие нарушения дисциплины и направлять заявки в новоиспеченную госкомиссию по трудовому перевоспитанию. В недельный срок заявки обрабатывали и, если деяния провинившегося попадали под «расстрельную» статью, его определяли на двухнедельное перевоспитание; если нет – тот продолжал работать как ни в чем ни бывало и его разве что лишали годовой премии или памятной грамоты к юбилею. Тех, кто курс перевоспитания не пройдет позволили увольнять без каких-либо выплат и с позором (по желанию).