Перевоспитать актрису (СИ)

— Да пока нечего, — вздохнул Ботаник. — Люди там немного странные, но представить кого-то из них убийцей фантазии не хватает. О Елене говорили как о хорошей актрисе, но о человеческих качествах молчали. Насколько я понял, близко с ней никто не общался. По своей инициативе или по ее, не знаю. В общем, информации пока мало, но буду искать. Кстати, тут вас искал Игорь Михайлович.

— Нет меня, в отпуске.

— А у вас что? — спросил Ботаник и обратился в слух, пока Леша пересказывал вкратце все, что мы узнали в Симферополе.

— Интересная история… Думаете, дела давно минувших лет имеют отношение к смерти Гройсман?

— Кто знает, — сказала я. — Будем проверять все версии. И ты помни, что в театре надо делом заниматься, а не бухать.

— Ивонна Сигизмундовна, — вроде бы обиделся Ботаник.

— До связи, амиго, — помахала я ему рукой и выключила телефон.

Леша тут же воодушевился и спросил:

— Продолжим?

— Конечно, — подтвердила я. — Начнем с первой страницы, — снова взяла отчет и открыла. — Или у тебя уже все мысли в другом месте сосредоточены?

— Ты невыносима.

— Я знаю.

Погрузиться в отчет, когда Леша сопит в самое ухо, да еще и после двух бутылок коньяка, то еще дело. Но я упорно вчитывалась в каждую строчку материалов дела. На третьей странице сдалась, когда буквы стали расплываться, а смысл слов ускользал. Даже не было сил на обсуждение.

Я повернулась к Леше и спросила:

— Какие идеи?

Кажется, не я одна хотела спать. Он посмотрел на меня, а потом скорчил несчастную физиономию и ответил:

— Может, отложим на утро?

— Что именно?

— Все.

Если уж Леша даже о сексе не думает, то точно пора спать. Я выключила свет и, кажется, мгновенно уснула, перед этим только снова почувствовав руку на своей ноге. Если я невыносима, то Леша неисправим.

Утром я проснулась одна. В номере — тишина. Из ванной тоже никаких звуков вроде шума воды или жужжания электробритвы. Может, Леша уже с Костей похмеляется? Или среди ночи все-таки решил отправиться к Диане Викторовне? Как оказалось, ни то, ни другое.

Леша сидел в кресле на балконе и читал дело. Не знаю, как давно он проснулся, но открыта была в отчете уже последняя страница.

— Доброе утро! — сказал Леша, не оборачиваясь, и захлопнул папку. — Тарас Величко не убивал подругу Елены Гройсман. Следователь не заморачивался, когда после нескольких допросов Величко подписал признание. Тут уж винить никого не стоит — «глухари» начальство не любит. Есть признание — нет расследования.

— Откуда такой вывод?

Леша открыл страницу с показаниями Величко и ткнул пальцем вниз, где рукой самого Тараса Дмитриевича было выведено: «С моих слов записано верно и мною прочитано».

— Запомни почерк, а теперь смотри сюда.

Теперь Леша открыл отчет патологоанатома и нашел нужный абзац. Я прочитала три раза, пока до меня не дошло.

— Черт возьми, — задумалась я. — Но это пока только предположение. Нужна оценка Кости и люди, хорошо знавшие Величко.

Глава 15

С Костей мы встретились на завтраке. Решив не портить человеку аппетит, поначалу молчали, коротко обсудив график на сегодня. И только когда господин патологоанатом, довольный как кот, откинулся на спинку стула и сделал первый глоток кофе, я спросила:

— Костик, а ты вчера все дело читал?

— Нет, конечно, — удивился Клементьев, а потом почти жалобно простонал: — Господи, только солнце встало, а они снова о трупах. Нет бы, кости погреть, на море со мной съездить, выпить, расслабиться, потрахаться. Конечно же, вам не до радостей простых смертных — вы развлекаетесь трупами и самоубийственными расследованиями.

— Костя, мать твою, что тебя понесло на нравоучения? — поморщился Леша. — Перегрелся или акклиматизация?

— Ты начинаешь разговаривать как она, — ткнул в меня очень невежливо Костик пальцем.

— А ты не посмотришь отчет еще разочек? — улыбнулась я.

— О, а ты начинаешь говорить как он, — теперь ехидный взгляд Клементьева уперся в меня, а палец уперся в Лешу. — Ладно, у вас есть пять минут. Потом я сваливаю в Николаевку на море…

У Костика был такой мечтательный вид, что мне показалось, будто он сейчас своим баском на весь ресторан затянет, подражая Муслиму Магомаеву: «О, море, море, преданным скалам…»

Леша жестом фокусника взял со свободного стула отчет и открыл на нужных страницах, поделившись своими догадками с Клементьевым. Я пока допивала кофе, ожидая заключение.

— Я как бы не графолог… — протянул он наконец. — А какой рост у осужденного за убийство.

— Да хрен его знает, — пожала я плечами. — Но если судить по записям камер с вокзала… Стойка возле кассы находилась на уровне его живота, даже чуть выше, ближе к груди.

— Значит, он чуть ниже меня, — заметил Клементьев. — Где-то метр восемьдесят. Интересно… Может, в вашей безумной теории и есть рациональное зерно. Погибшая была мелкая, ну, как Ивонна примерно. Ладно, не дуйся, — посмотрел он на меня. — По моим меркам, ты все равно мелкая. Сто шестьдесят пять?

— Сто шестьдесят шесть, — поправила я.

— Ну вот. А били девчушку, судя по ране, основательно снизу вверх.

— А основательно — это как? — вклинился Леша с вопросом.

— Давайте проведем следственный эксперимент.