Перевозчик

Теплая речка, визг детишек,
Птицы щебечут, пахнет травой.
Жаркого солнца излишек,
До счастья подать рукой.
Но не звенит от голосов в ушах,
Не греет солнца свет,
И не дурманит запах трав,
Грустна душа, и счастья нет.
В душе моей – колючая метель,
На сердце – черный снег.
Ложусь один в холодную постель,
И мыслей светлых нет.
Как я хотел бы верить в волшебство,
Закрыл глаза и вот оно –
Растаял снег, постель тепла,
А на подушке рядом голова.
Я рукой провел по волосам и по щеке,
Открылись очи, и лукавый свет
Мелькнул в глазах, и губы вслед,
Припухшие, раскрылись мне.
В томленье сладком замерла душа,
Боясь вспугнуть видение сие,
Но, глупый, я открыл глаза…
Как я хотел бы верить в волшебство.

Закончив, Антон даже не стал спрашивать, понравилось ли. Он молчал, устремив глаза куда-то в окно, как будто во время чтения в нем произошло отключение от реальности. Он уже читал не для Николая, а снова переживал несправедливость, так внезапно оборвавшую на миг показавшееся счастье, хоть и короткое, но такое прекрасное, что он быстро, с удовольствием к нему стал привыкать.

Творческой натурой обладал Антон. Очевидно, какой-то ген далекого предка, возможно великого писателя, прорвался сквозь толщу веков и заявил о себе.

Что касается качества стиха, Николай, не будучи знатоком, не мог дать оценки, но чувствовал, что написаны они раненым сердцем.

9

В апреле в деревню Большие Сосны прилетала ежегодная медицинская комиссия, обследовавшая деревенский народ. Правители вынуждены были тщательно следить за здоровьем деревенских жителей, ведь это их кладовая запасных органов.

Николая поставили на учет и провели обследование. Здоровье его оказалось отменным (как он посчитал, не обошлось без вмешательства Высших сил). Вся процедура заняла две-три минуты: раздели, уложили на кушетку, присоединили датчики, и мгновенно выдался диагноз, причем всех органов от головы до ног.

А время шло. Для Николая оно проходило в повседневных заботах. Дел было много, и разных, он втягивался в новую жизнь. Помогал Яне в хозяйстве, от погибшего мужа остался небольшой колесный электротрактор, и Николай обработал землю на личном подворье. Половина населения деревни пахала на лошадях (наверное, трактор был не по средствам).

В колхозе кроме двух уже известных нам больших перевозочных агрегатов оказался еще один самолет, много легче, типа Газель, который Николай предпочел использовать для перевозок. Староста доверял ему, и постепенно все привыкли, что он больше половины времени проводил не в деревне, а в других городах республики. Получая заказ на перевозку чего-либо, староста сообщал по телефону Николаю, и он тут же без опозданий являлся, поэтому всех устраивал такой режим жизни, и никто не противился. Так он добился, что у него стало много свободного времени. Это было очень удобно. Приезжая в г. Наш, он часто встречался с Иваном Иванычем и Сергеем Ильичом. Был в курсе Дашиных дел – она полностью поправилась и увлеченно работала над имиджем алкашки.

Николай слетал с отцом Тихоном на будущее ее с Антоном место жительства, познакомился с людьми и осмотрел избу.

Он начал посещать библиотеку и курилку, завел новые знакомства среди интеллигентов, иногда там встречался с Крисом Иванычем. Эти встречи для Николая были очень интересны в познавательном плане, и он задавал много вопросов. Они сблизились. Крис (Николай уже так к нему обращался) с удовольствием проводил с ним беседы, наверное, имел на него какие-то свои виды. Они несколько раз ездили в военный лагерь, где Крис был заместителем начальника, и Николай снова поупражнялся в стрельбе, а также провел уроки с курсантами.

Николай уже для себя определился, что Создатели не просто так перебросили его сюда. Он понимал, что совсем не случайно выбрали именно его, ведь по натуре он никогда не терпел несправедливость, к тому же в жизни всегда был осторожен и постарается не навредить. Поэтому во время поездок он сам заводил разговоры, как бы победить правителей и отменить изуверские законы, чтобы люди имели равные права, ушла бездуховность и наступила настоящая справедливость.