Перезагрузка

Коля-Ваня передвинул джип метров на шесть-семь вперед. Принципиального значения эти метры не имели, но Петрухину хотелось воссоздать картинку в предельной полноте. Разумеется, это было невозможно, но попытаться приблизиться к идеалу стоило попробовать. Кстати сказать, упомянутая Луканиным креативная, наводнившая город относительно недавно социальная «реклама с банками» у бывшего «мусора» Петрухина неизменно вызывала улыбку: на большом, пять на три, постере были изображены накиданные рядом с урной смятые алюминиевые банки из-под напитков и прочие символизирующие людское свинство отходы. Крупная размашистая надпись под этим пейзажем жизнеутверждала, что, оказывается, «У МУСОРА ЕСТЬ ДОМ!».

– Итак, Николай Иваныч, в воскресенье, двадцать четвертого апреля, около десяти сорока пяти ты в компании своего шефа остановился здесь в ожидании неизвестного тебе человека. Долго ждали?

– Нет. Минуту-другую.

– Хорошо. Откуда он появился?

– Сзади подошел. Подошел и сел в правую заднюю дверь.

– Хорошо… Ты его издалека увидел?

– Да я не смотрел… зачем он мне?

– Ясно. А вот скажи: может быть, он на машине подъехал? Не было какого транспорта сзади? Легкового, грузового – все равно. Хоть на этой стороне улицы, хоть на противоположной?

Водила призадумался, вспоминая.

– Нет, – сказал он наконец. – Кажется, не было… У «опеля» боковой обзор хороший. Не зеркала – лопаты. Кажется, никого не было.

– Ладно, кури пока, – распорядился Петрухин. – А мы с Леонидом Николаевичем выйдем ненадолго, ножки разомнем.

Приятели выбрались из «опеля» и, не сговариваясь, двинулись назад. Туда, откуда пришел убийца с обрезом под полой плаща. Туда, куда он потом ушел…

* * *

Два часа спустя выезжавшие на рекогносцировку местности Петрухин и Купцов сидели в кабинета Брюнета. Официальное представление напарника работодателю прошло в деловой, дружеской обстановке («Рад. Весьма рад. Надеюсь, мы вместе хорошо поработаем. Для меня рекомендация Дмитрия Борисовича… хм… дорогого стоит») и завершилось дегустацией элитного французского коньяка.

После того как все контрактно-подрядные формальности были улажены, Брюнет выкрикнул по селектору секретаршу и затребовал доставить на очередное правилово счастливо освободившегося, хотя и невыездного теперь, вице-президента «Магистрали»…

…Господин Строгов, еще не отошедший от утренней выволочки, устроенной ему Брюнетом в соответствии с пожеланиями Петрухина, выглядел подавленным. А вот Виктор Альбертович, напротив, едва только компаньон пересек порог директорского кабинета – и оживился, и возбудился:

– Вот, господа, полюбуйтесь на красавца! Строгов. Игорь Василич. Мой заместитель и, можно сказать, соратник. Так душой за дело скорбит, что прямо мама Леля. Расстреливает нерадивых сотрудников не отходя от кассы.

– Виктор! – поморщился вице-президент.

– Что – Виктор? Я уже сорок лет Виктор! Но ни разу за сорок лет мне так в карман не гадили, Игорек! В моей биографии всякое было. Вон, Борисыч не даст соврать… Всякое было, но такой мажорчик еще не лабали. Партитуры такой в природе нет!

– Но я же не мог знать, что так получится! – как-то очень по-детски, разве что не шмыгая носом запричитал Строгов. – Я же не хотел, Витя!

– Это никого не гребет, Игорь! Вот это ты видел? – Голубков взял лист бумаги и брезгливо толкнул его по полированной столешнице. – Это факс из Хельсинки. От Московцева. Позавчера пришел. Когда ты в «Крестах» отдыхал… Пересравшиеся финны, дорожа, в отличие от тебя, деловой репутацией, подписали контракт не с нами, а с Харламычем!.. Ознакомься, пощелкай куркулятором и прикинь, на какую сумму мы пролетели. Из-за твоего «я не знал, что так получится»… А вот еще! – Следом за листком по столу прошуршала газета. – Прочти, будь ласка, про то, как «криминальное прошлое господина Голубкова явно не желает его отпускать».

– Но… но ведь это чистой воды недоразумение! Меня… меня же освободили! Все кончилось!

– Мудак! – сказал Брюнет почти ласково. – Конченый мудак! Все только начинается. Главбуха дергали в УБЭП. Меня вчера три часа парили в следственном. Знаешь, что сказали? Что будут меня долбить, пока я не сдам своего мокрушника. – Втянувший голову в плечи Строгов более не пытался возражать: просто смотрел в ковролин и обиженно пыхтел. – Все! Сейчас ты все расскажешь Дмитрию Борисычу и Леониду Николаичу.

– Зачем?!

– Затем! – рявкнул Голубков.

Несколько секунд партнеры по бизнесу глядели друг на друга. Потом Строгов отвел взгляд, вытащил из кармана пиджака блестящую упаковку таблеток, отделил одну и положил в рот.

– Я не могу сейчас. У меня… голова болит. Очень.

– Если у кого в этом кабинете по-настоящему и болит голова, так это у меня! Причем уже две недели кряду.

Виктор Альбертович сердито выбрался из-за стола, подтолкнул Строгова к диванчику, на котором сидели сыскари-наемники, а сам направился к выходу. – Всё! Я к налоговикам. Между прочим, Игорек, это тоже – твоими стараниями!..

Дверь за Брюнетом с грохотом захлопнулась, и Строгов настороженно уставился на незнакомых мужиков.