Пережитое

Это были первые пленные, взятые в полосе нашей армии. Пленение их произошло при несколько необычных обстоятельствах. Неожиданно в стык между танковыми полками, южнее полотна железной дороги, с запада вклинилась мотоколонна противника с 7-8 танками. Впереди колонны шла легковая машина советской марки "М-1". Передние грузовики в колонне также были советские. Расчет был на то, чтобы обмануть нашу бдительность и с ходу захватить мост через Мухавец в районе Жабинки. Но из этого ничего не получилось. Наши танковые полки взяли в клещи вражеский батальон и в упор расстреляли его. Невредимыми остались только командир головной роты и два унтер-офицера, следовавшие в легковой машине: они вовремя подняли руки вверх...

На командном пункте я застал Коробкова. За полчаса до меня он возвратился из 28-го корпуса.

Командарм выглядел угрюмым, подавленным. Последние сведения из войск были нерадостные.

- Только сейчас передали, что танки противника обходят в районе Каменца правый фланг тридцаток танковой дивизии и распространяются на Пружаны, заговорил он. - Части двадцать второй танковой дивизии, против которой также наступает около двух немецких танковых дивизий, понесли большие потери и с боями отходят на Кобрин. Начал отступление вдоль шоссе на Кобрин и двадцать восьмой стрелковый корпус; командный пункт его переместился к Кобрину. А командир механизированного корпуса - юго-восточнее Пружан. Все в один голос утверждают, что отступление наших войск вызвано прежде всею безнаказанными действиями вражеской авиации. Надежно прикрыть с воздуха боевые порядки дивизий и корпусов у нас, к сожалению, нечем... Приказал Попову занять оборону на подступах к Кобрину и совместно с двадцать второй танковой дивизией во что бы то ни стало остановить противника. Оборин силами танковой дивизии Богданова организует оборону Пружан.

- Напрасно мы утром предприняли контратаки и встретились с превосходящими силами врага в чистом поле, - с еле сдерживаемым раздражением заметил Шлыков. - Оборонительный рубеж под Жабинкой хотя и наспех оборудовался, а все же давал нашим войскам кое-какое преимущество перед наступающим противником.

- Контрудар мы нанесли по приказу фронта, - возразил Коробков. - А приказ есть приказ... И вообще, к этому вопросу возвращаться теперь бессмысленно.

Потом командарм обратился ко мне:

- Пошлите в район Березы своего заместителя со связистами готовить запасной командный пункт. Сами снова поезжайте в дивизию Богданова, помогите ему организовать оборону под Пружанами.

Когда я направился уже к выходу, вновь заговорил Шлыков:

- Огромным злом является отрыв крупных штабов от войск. Это приводит к потере управления боем. Что происходит на фронте, неизвестно, и решения принимаются без учета реальной обстановки... Вы сами чувствуете, - адресовался он к Коробкову, - насколько худо то, что штаб фронта находится где-то в районе Минска, более чем за триста километров от передовых войск. Штабы армий, чтобы по потерять связь с ним, тоже располагаются в глубине- - местами более чем на пятьдесят километров от линии фронта. Командные пункты корпусов в этих же целях размещаются в двадцати - тридцати километрах от частей первого эшелона. А куда эго к черту годится!.. Словом, спешить с перемещением в Березу нам не следует, - заключил он.

Командный пункт 30-й танковой дивизии мне удалось разыскать под Пружинами лишь к 8 часам. Незадолго до меня там побывал уже полковник Тутаринов и оказал большую помощь Богданову в организации боя. Бой этот вылился в своеобразный танковый поединок с несомненным преимуществом на стороне противника. У немцев и танков было больше, и авиация их поддерживала лучше. Мы располагали здесь только легкими тихоходными Т-26 с лобовой броней в 15 миллиметров и 45-миллиметровыми пушками. Немецкие же танковые дивизии имели в своем составе значительное число новых машин Т-4 с лобовой броней в 30 миллиметров и вооруженных 75-миллиметровыми пушками. Наши танки могли вести действительный огонь по танкам врага лишь с расстояния, не превышающего километр, а враг предпочитал стрелять с дальних дистанций. У нас боевые машины заправлялись бензином и при попадании снарядов мгновенно воспламенялись, а враг использовал тяжелое, а значит, и менее огнеопасное топливо. К тому же немецкие танкисты обладали боевым опытом, а у экипажей наших танков, сильно разбавленных новобранцами, не хватало даже элементарной выучки.

И все-таки 30-я танковая дивизия дралась упорно, люди ее вели себя геройски, и враг нес большие потери. Лишь к 10 часам 17-й и 18-й дивизиям Гудериана удалось захватить западную часть Пружан.

По моему предложению генерал Оборин усилил 30-ю дивизию одним полком моторизованной дивизии. С подходом этого подкрепления была предпринята контратака, и враг оказался опять за пределами Пружан. В руках гитлеровцев остались лишь отдельные строения на западной окраине.