Пережитое

К тому времени нам уже стали известны все подробности. В 3 часа 30 минут, в момент удара по Пропойску с воздуха, на мост через Проню въехали грузовики и подводы, принадлежавшие нашим войскам, отходившим от Днепра. Вслед за ними, а точнее вместе с ними, прорвались через мост и вражеские танки. Огнем батареи, стоявшей у моста, два немецких танка и грузовик были подбиты. Но и сама батарея туг же оказалась смятой. Командир 44-го полка не успел отдать приказание о взрыве моста, и 4-я танковая дивизия немцев стала распространяться частью сил к Черикову, а другими своими полками ворвалась с тыла в Пропойск.

- Давайте ответим в штаб фронта честно, что в сдаче Пропойска виновато в первую очередь командование армии, - предложил я Шлыкову. - Мы не установили связи с войсками, отходившими к Проне от Днепра, плохо знали обстановку.

Федор Иванович не согласился:

- Военный совет фронта не поп. Выслушав наше покаяние, он не скажет: "Бог простит..."

Кончилось тем, что Шлыков сам составил ответ, к котором указал только, кто командовал частями под Пропойском и как город был захвачен противником. Я этой телеграммы не подписал, и она ушла адресату за одной подписью члена Военного совета армии...

Утром 16 июля командир 55-й стрелковой дивизии донес, что он вместе с частью сил моторизованной дивизии соседнего 25-го мехкорпуса перешел в наступление на Пропойск и ведет бой на южной окраине города. В это же время отряд полковника Попсуй-Шапко вместе с правофланговыми частями воздушно-десантного корпуса повел успешное наступление на Горки. Начальник штаба корпуса полковник А. Ф. Казанкин сообщил по телефону, что на этом направлении неожиданной нашей атакой во фланг противник был смят и отброшен от Мстиславля на несколько километров к северо-западу. 143-я стрелковая дивизия, по докладу офицера связи, удерживала рубеж по реке Проня.

Около 9 часов Шлыков направился на командный пункт Тер-Гаспаряна, а я вместе с армейским инженером А. И. Прошляковым - опять в 333-й полк 6-й стрелковой дивизии. До 15 часов этот полк под непрерывными ударами с воздуха героически сдерживал натиск немецкой танковой дивизии. Однако отсутствие средств заграждения, недостаточное количество противотанковой артиллерии и особенно нехватка снарядов принудили его отойти к Черикову, где оборонялся 125-й стрелковый полк той же дивизии. Штаб армии пришлось переместить в лес восточнее Кричева, мост через Сож - взорвать.

На северной окраине Черикова я попал под артиллерийский огонь. Машина моя была разбита, и на НП ближайшего полка пришлось добираться пешком. Одновременно со мной туда подкатили какие-то грузовики. Из головного вышел начальник штаба 45-го стрелкового корпуса полковник Макар Васильевич Ивашечкин, которою я хорошо знал.

На мой вопрос, куда он держит путь, Ивашечкин ответил, что перебазируется со штабом к Кричеву, а дивизии корпуса с боем отходят от Днепра к реке Проня.

- Мы думали выехать здесь на шоссе, - пояснил он. - Но, судя по обстановке, нам выгоднее ехать в Кричев но грунтовым дорогам севернее шоссе.

- Подождите несколько минут и поедем вместе, - предложил я Ивашечкину. Ведь наш штаб тоже переместился в район Кричева.

Сообщив командиру 125-го стрелкового полка, что вечером в его распоряжение подойдет батальон с батареей из армейского запасного полка, и предупредив, что завтра из-за реки Проня возможно появление частей 45-го стрелкового корпуса, я уехал вместе с Ивашечкиным. В пути наша небольшая колонна все время подвергалась ударам вражеской авиации и в конце концов одну машину потеряла.

При въезде в Кричев я распрощался с Макаром Васильевичем. Дальше меня повез повстречавшийся здесь командир воздушно-десантной бригады майор А. Ф. Евграфов.

Город Кричев выглядел плачевно. Многие здания в центре были разрушены. На окраинах пылали пожары.

Штаб армии мы отыскали за рекой Сож, в трех километрах от Кричева.

В первой половине дня 17 июля противник захватил и Кричев. А к обеду последовал приказ командующей) войсками Западного направления вернуть этот город, овладеть Пропойском и развивать наступление дальше на Могилев.

Шлыков недоумевал:

- Армия не смогла удержаться в обороне на реке Проня, а ей предписывают наступать на Могилев...

- Нашим наступлением преследуется, по-видимому, такая же цель, как и при наступлении двадцать первой армии на Бобруйск, - высказал я свое предположение. - Наше дело - привлечь на себя как можно больше сил противника с тем, чтобы задержать его наступление на Смоленск и помочь выйти из окружения войскам тринадцатой армии.

Предположение это впоследствии подтвердилось.

Наиболее сильные бои развернулись на флангах армии, особенно в районе Пропойска. Они велись и днем и ночью. Пожалуй, ночью даже с большим напряжением.