Пережитое

Как и многие другие политические деятели, Сталин сломал себе голову на «еврейском вопросе». Мне вспомнился рассказ о том, что, идя на казнь после Нюрнбергского процесса, Риббентроп, по свидетельству присутствовавших, все время произносил одни и те же слова: «Пурим фест», которые, видимо, означали признание того, что казнь его и других фашистских главарей была возмездием бога за истребление евреев. Что думал и говорил в последние минуты Сталин, не знает никто, ибо он умирал один, на полу, как собака, в полном одиночестве. И хочется надеяться, что хотя бы в эти минуты он ощущал страх смерти и ужас перед всем им содеянным. Так изобразил его предполагаемую смерть писатель Алесь Адамович в страшном рассказе «Дублер»[30]. Но все это слухи и домыслы. К числу последних следует отнести, как мне кажется, и версию А.Авторханова, содержащуюся в его работе «Загадка смерти Сталина»[31], где он доказывает, что Сталин был убит в результате заговора Л.Берии, Г.Маленкова, Н.Хрущева и Н.Булганина. Его аргументы показались мне убедительными лишь в части, касающейся назревавшего в 1952 году противостояния этой группы Сталину, а также бездеятельности ее участников перед лицом тяжелой болезни «вождя»: долгое отсутствие врачебной помощи умиравшему, длительное сокрытие его болезни от его детей. Все это явно говорит о желании избавиться от ставшего опасным и дискредитировавшего их вождя. Но в том, что Берия самолично отравил Сталина и организовал уколы, приведшие к инсульту, я верю мало. Даже для него риск был слишком велик.

Но как бы то ни было, Сталина не стало. Страна и все мы оказались перед вопросом: что же будет дальше?

Первые шаги нового правительства, оставшегося старым по составу, хотя и очень осторожные, все же показали, что оно вынуждено было «ослабить узду». Означало ли это страх перед народом или непривычку действовать самостоятельно и связанную с этим осторожность, но первые мероприятия производили впечатление довольно обнадеживающее. Много выступая в эти дни по разным поводам, все «вожди», будто сговорившись, твердили о необходимости коллегиальности в принятии решений, хотя и избегали прямо говорить о сталинских злоупотреблениях единоличной властью — тень Сталина еще витала над ними. Одним из первых, довольно нелепых мероприятий правительства стало почему-то резкое снижение цен на фрукты, что привело к огромным очередям и ажиотажу среди населения. Возможно, это решение диктовалось стремлением заручиться сочувствием народа или желанием отвлечь его внимание от других, более важных вопросов. Распределение руководящих должностей в правительстве и партии в ближайшие дни после похорон тоже в чем-то было неожиданным. Маленкова, которого все считали, согласно намерениям Сталина, его будущим преемником на посту Генсека, сделали вместо этого Председателем Совета министров, а Генсеком неожиданно избрали Хрущева, до того времени казавшегося в Политбюро самым невзрачным и маловлиятельным его членом, к которому и сам Сталин и его сподвижники относились несколько иронически. Но, может, именно поэтому после смерти Сталина они сочли его наименее опасным для всех остальных членов Политбюро. Да и в народе его поначалу не принимали всерьез.

В этом смысле внешняя незаметность Хрущева сыграла свою роль: как некогда серость Сталина на фоне крупных личностей из окружения Ленина побудила их оставить его Генсеком, несмотря на требования Ленина убрать его с этого поста, так и малое значение Хрущева обеспечило ему такой взлет.

Безопасным для себя и временным считали генсекство Хрущева более искушенные в политических интригах остальные соратники Сталина. Они не знали и не предвидели того, что он станет самой яркой, самобытной личностью среди них и единственным из них лидером, который хотя и был отравлен сталинским режимом, но сохранил остатки человечности, совести и искреннего народолюбия. Однако все это раскрылось потом.

Часть IV. «Оттепель»

Глава 38. Начало «оттепели»

Наиболее важным актом нового правительства в первые два месяца его деятельности стало официальное заявление о фальсификаторском характере «дела врачей», о прекращении этого дела, реабилитации всех обвиняемых. Впервые публично, в печати, было признано, что следствие велось недозволенными средствами, с применением пыток, с полным пренебрежением к презумпции невиновности. Врачей освободили и реабилитировали (первый случай публичной реабилитации), а стряпавшие это дело следователи, не входившие в команду Берии — Деканозов, Рюмин, Игнатов, отданы под суд и позже расстреляны. Это решение знаменовало некоторое очищение сгустившейся к моменту смерти Сталина удушливой атмосферы. Оно также нанесло сильный удар по государственному антисемитизму, хотя к этому времени он так въелся в сознание довольно широких слоев общества, что закрепился на уровне бытовом и бюрократическом на многие годы, далеко не исчерпал себя и сегодня.