Пережитое

И вот в разгар очень скромного веселья в комнату с искаженными ненавистью лицами ворвались Цесаркины и Хаверсон, утверждая, что наши танцы мешают им спать, и угрожая, что все равно выживут нас из Москвы, а потому радуемся мы преждевременно. Вечер был испорчен. Но Митя, отстранив нас всех от двери, вышел вперед, властным движением вытеснил незваных гостей в коридор и несколько минут о чем-то говорил с ними, а вернувшись в комнату, только заметил, что больше они приставать не будут, и пригласил нас на танцы. (И в самом деле, на некоторое время потом травля со стороны соседей прекратилась). Наше веселье усилилось. Мы восприняли все произошедшее как торжество добра над злом, еще долго смеялись над этим инцидентом, пели, танцевали. Так завершилась эта очередная эпопея. Надо сказать, что в ней Гаврюша показал себя как истинный друг. Он не переставал бывать у нас, утешал и успокаивал меня, уверяя, что все решится хорошо, что несправедливость будет исправлена, и впервые пробудил в моей душе симпатию, даже некоторое подобие нежности.

Но в начале лета мы с ним бурно поссорились. Наступил момент, о котором предупреждала меня мама. Мне исполнилось девятнадцать лет, и Гаврюша впервые обнаружил свои истинные намерения. Его отношение ко мне резко изменилось. Из бескорыстного друга он превратился во влюбленного поклонника, а такого рода отношения никак не входили в мои планы. Теперь я думаю, что он давно был в меня влюблен, но ждал, пока «созреет плод».

Он тоже почувствовал холодок с моей стороны, некоторую неестественность моего поведения и ускорил события, сделав мне формальное предложение, которое я, однако, сразу же отвергла. Я сказала ему, что не собираюсь замуж ни за него, ни за кого-либо другого, что хочу учиться и буду ему плохой женой; просила в такой ситуации прекратить наши встречи, желая главным образом облегчить его положение. Но он был упорен, не терял надежды и предложил мне подумать еще. Однако в период раздумий он сорвался. Однажды, когда мы были в гостях, куда я неосторожно с ним пошла, он сильно выпил и обида, раздражение, накопившиеся в его душе, вдруг сразу прорвались. Он устроил мне скандал, упрекая меня в неверности, лживости, жестокости, плакал и ругался. Дело кончилось тем, что его товарищ быстро отвез меня домой на машине, оставив Гаврюшу бушевать дальше.

Через несколько дней он мне позвонил, извинился и сказал, что ничего больше от меня не требует и не ждет. И на этом наши почти пятилетние отношения прекратились. Мне было в чем-то их жаль, но я понимала: другого выхода нет, и корила себя за то, что долго сохраняла их, зная в душе о его любви ко мне, и выступая в роли злой кокетки. Порой я скучала без него — ведь раньше мы встречались почти через день. Но после истории с Володей этот разрыв показался мне пустяком. В мои девятнадцать лет вся жизнь еще была впереди. Вернулся из Калуги Сережа, поселившийся теперь в нашей столовой, но вскоре он женился на милой, доброй, некрасивой женщине Рае, «поповне», которая была намного старше него и искренне его любила. У нее имелась комната в Москве, и он переехал от нас. Летом отправились в Иркутск Иза и Женя, там уже на свободе работал Юрий Николаевич, и мы расстались почти на три года. Все как-то налаживалось…

Глава 14. Вторая любовь. Мой муж Эльбрус Гутнов

В конце лета в моей жизни произошло новое важное событие, резко изменившее мою жизнь. Я встретила своего будущего мужа Эльбруса Александровича Гутнова, с которым в целом счастливо прожила потом вместе сорок восемь лет.

Произошла наша встреча при странных, как мне иногда казалось, мистических обстоятельствах. В этот период я изредка виделась со своей старой школьной подругой Лилей, о которой писала раньше. Она к этому времени стала журналисткой, вращалась в богемной среде и вела довольно беспорядочную жизнь, часто меняя мужей и любовников. Оставаясь, как и прежде, полной противоположностью мне в этом отношении, она иногда, испытывая приливы покаяния и жажду исповеди, звонила мне и встречалась со мной. Считая меня чистой, невинной девушкой (что в общем так и было) она как бы стремилась почерпнуть во мне то, что давно утратила сама, относилась ко мне с какой-то особенной нежностью, точно боясь испачкать меня. Как-то весной она сообщила, что вышла замуж, теперь уже прочно, за очень интересного человека (звали его Женя, фамилии не помню), что у нее родился ребенок, а сама она превратилась в добродетельную жену и мать. Мы встретились с ней на Патриарших прудах, где она гуляла с малышом в коляске. Я порадовалась за нее, и мы снова не видели друг друга несколько месяцев.