Пережитое

Когда судьба разлучала нас, наши беседы продолжались в письмах. Он писал мне столько, сколько позволяли обстоятельства: иногда каждый день, иногда раз в несколько дней. Инструктировал меня, что надо читать, что хорошо бы посмотреть в театре, спрашивал о моей жизни, учебе, друзьях. Его письма были длинные, всегда интересные, очень ласковые и нежные. Он никогда не забывал меня, он хотел знать обо мне и моей жизни все. И я отвечала ему тем же. За долгие годы у меня накопилось множество его интереснейших и содержательных писем, из которых отчетливо выступал его живой облик, детали его тюремной и ссыльной жизни. Но теперь не осталось ни одного: в 1938 году, в вихре страшных событий, коснувшихся и меня, я сожгла все эти в общем-то невинные письма, о чем потом горько жалела.

Папа, как и все его братья, обладал незаурядным литературным талантом. Я не читала его газетных и журнальных статей на политические темы. Но он оставил после себя ряд интересных книг, написанных главным образом в тюрьме, где было много свободного времени и тогда еще можно было выписывать книги. У него есть брошюра о Томасе Море[2], популярная, но не утратившая известного интереса и теперь, книга об одном из первых русских рабочих революционеров — Викторе Обнорском[3], исследовательский труд «История партии „Народная Воля“»[4], опубликованный уже в советское время, раскрывающий трагичность судьбы этой партии и ее героических представителей. Но самое лучшее его произведение — его воспоминания в двух частях «За четверть века»[5], опубликованные в 1925–1926 годах и доведенные до революции 1905–1907 годов. Написанные прекрасным, легким языком, они были высоко оценены даже в советской печати за их исключительную для мемуаристов беспристрастность и объективность, за полное отсутствие какого-либо стремления выпятить свою личность, подчеркнуть свое место в революционном движении, где он играл не последнюю роль. Есть у папы и несколько не лишенных серьезного психологического анализа статей, разоблачающих провокаторов охранки, с которыми сталкивала его жизнь и борьба.

Он был интересным собеседником и рассказчиком, умел преподнести смешную историю, которые я так любила слушать, что даже надоедала ему просьбами рассказать что-то смешное. Вообще, когда мы бывали вместе, я без конца приставала к нему с вопросами и разговорами (нередко отвлекая от работы). Но не помню случая, чтобы он отмахнулся от меня, ответил с раздражением или обидел невниманием.

С первых лет моего сознательного с ним общения он всегда видел во мне человека, с личным достоинством которого (как и всех людей вообще) он неизменно считался, действуя методом убеждения, а не принуждения. Мы очень любили друг друга, частые разлуки для нас были всегда мучительны, но тем больше радости приносили даже короткие встречи.

* * *

Всем оказался хорош мой папа. «Плох» он был лишь тем, что после Второго съезда партии стал и всегда оставался меньшевиком. Мы мало говорили с ним на политические темы, боясь касаться этого больного вопроса. Но, еще будучи ребенком, я знала и понимала, что он находился в лагере несогласных с Октябрьской революцией. Позднее, когда я подросла и стала изучать историю партии (а изучала я ее многократно и прилежно), то поняла, что папа стоял на правом фланге меньшевистской партии, правее, чем его братья — Мартов и Ежов. В эпоху реакции 1908–1912 годов он был одним из лидеров ликвидаторов, во время Первой мировой войны — оборонцем, после Октябрьской революции — ее противником, который в первые годы Советской власти пытался активно выступать против нее. Позднее, как мне кажется, он уже не занимался активной работой, но установившееся реноме правого меньшевика и личное обаяние, делавшее его центром притяжения для товарищей, особенно молодежи, предопределили его трагическую судьбу послереволюционных лет.

Впервые его арестовали по делу «Троцкистского центра» и судили в 1920 году, потом — в 1922–1925 годах. Три года провел он в ссылке в Минусинске, затем еще три года — в Свердловске. В 1931 году был снова арестован и до 1934 года сидел в политическом лагере в Верхнеуральске, откуда в 1934 году отправился в ссылку в Уфу. Там в начале 1937 года последовал новый арест и папа погиб в вихре катастрофических событий тех лет.