Периферийная империя: циклы русской истории

Наконец, Япония, интегрировавшаяся в миросистему примерно в этот же период, не была связана грузом прошлого. Она вошла в капиталистический мир, не будучи его периферией, вошла в тот самый момент, когда для неё возникли наиболее благоприятные условия — японский капитал не только не обслуживал процесс накопления на Западе, но напротив, воспользовался тем, что европейская колониальная и торговая экспансия открыла для иностранного проникновения рынки стран Дальнего Востока.

Таким образом, модернизация Германии и Соединённых Штатов представляла собой «втягивание» в центр периферийных регионов, оказавшихся в одном с ним политическом пространстве, а модернизация Японии оказалась уникальным случаем прорыва в миросистему «извне». Напротив, Россия вся была страной периферийной, хотя и достаточно развитой. А потому её попытки «догнать» Запад не выходили за рамки общих правил игры, продиктованных миросистемой.

Глава XII Расцвет русского капитализма: от Витте к Столыпину

В то время как участие в мировой хлебной торговле разоряло деревню, в 80-е годы XIX века оно оставалось важнейшим источником средств для индустриализации. Капитализм, по выражению Лященко, пережил кризис 80-х «ценою разорения мелкого товаропроизводителя»[532].

К началу следующего десятилетия эти усилия уже начинали давать плоды. Рост городов вёл к развитию внутреннего рынка, в том числе и для отечественного сельского хозяйства. По мере того, как Россия преодолевает последствия крымского поражения, более протекционистской становится её таможенная политика. Отечественная промышленность начинает выходить из застоя.

1894 год был низшей точкой хлебных цен на внутреннем и мировом рынке. Затем начинается устойчивый рост. Приток капитала в сельское хозяйство делает производство при определённых условиях коммерчески прибыльным. Пшеница теснит рожь. Экспорт зерна почти удвоился. В 1900–1914 годах вывезли зерна на 7.3 млрд. рублей, тогда как за предшествующие тридцать лет всего на 8.6 млрд.[533].

По мнению Лященко, поток золота, обеспеченный России хлебным экспортом на рубеже XIX и XX веков, был сопоставим с экспортными доходами, которые в Америке создали «предпосылки блестящего развития капиталистической промышленности». Почему же, спрашивает исследователь, ничего подобного не произошло в России? Причина — в тех «отсталых социально-экономических условиях, с которым этот золотой поток у нас встретился»[534]. Между тем сами эти «отсталые социально-экономические условия» развились в России не без влияния мирового рынка и сложившегося международного разделения труда. Как мы увидим далее, вступление страны в индустриальную эру отнюдь не означало преодоления «отсталости». В известном смысле «золотой поток» не только стимулировал «прогрессивное развитие», как считали и либеральные, и марксистские экономисты того времени, но, напротив, укреплял «отсталые отношения», на которые они столь же единодушно сетовали.

Эра Витте

Доходы от зерновой торговли создавали возможность для роста инвестиций в промышленность, подталкивая индустриальный рост, но были недостаточными для того, чтобы этот рост поддерживать. Вслед за «хлебными» доходами в Россию пошли инвестиции с Запада. Промышленный подъём 90-х годов сопровождался, по словам Покровского, «завоеванием России иностранным капиталом»[535].

В 1856–1887 годах в России было открыто 15 иностранных компаний (с общим капиталом в 71.1 млн. рублей), а в 1888–1894 годах — уже 22 компании с капиталом в 62.9 млн. рублей. В 1895–1902 годах число компаний достигает 90, а основной капитал — 253 млн. рублей[536]. Быстрее всего западный капитал занимает господствующие позиции в банковском деле. Растущая российская промышленность испытывает острый недостаток кредита. Уже современники замечали, что запоздалая индустриализация создавала диспропорцию между уровнем развития производства и состоянием банковского дела. На Западе, писал марксистский исследователь 20-х годов XX века С. Ронин, накопление капиталов «шло в ногу с развитием промышленности и ростом её потребности в кредите». В России, напротив, индустриализация, востребованная новым международным разделением труда, опередила накопление местного капитала. В итоге, русская промышленность быстрыми темпами своего роста оказалась обязана «в огромной степени иностранному капиталу»[537].