Периферийные устройства

Перифераль вытащила что-то из кармана и показала на ладони: оправленный в золото цилиндрик рифленой слоновой кости. Он трансформировался в медальон, который раскрылся и показал тонированное черно-белое фото строго смотрящей Лоубир, в рыжем твидовом пиджаке и зеленом галстуке, затем плавно перетек в крошечного геральдического льва, увенчанного короной и стоящего на задних лапах, потом опять в богато украшенный цилиндрик.

– С чего мне верить, что он подлинный? Легко сделать ассемблерами.

Перифераль убрала цилиндрик:

– Наказание за подделку жезла крайне сурово и продолжительно. Пейте. Нам пора идти.

– Почему? – спросил Недертон.

– Как только вы вошли в ее голосовую почту, различные лица с разных концов долины Темзы двинулись в этом направлении. Ни одно из них, по имеющимся данным, не связано с нею или с вами, однако тетушки отметили нарушение статистической нормы. Мы должны вывести вас отсюда, по возможности не намекнув на вмешательство властных структур. Пейте.

Получив такое безусловное разрешение, Недертон залил в себя виски, встал, слегка пошатываясь, и запнулся о стул.

– Сюда, пожалуйста, мистер Недертон, – устало проговорила перифераль и, крепко обхватив пальцами его запястье, повела Недертона вглубь «Синдрома самозванца».

59. Адвенчурные капиталисты

– Все думают, будто самые большие мерзавцы какие-то особенные, но это не так, – говорила мама, сидя на краешке кровати, рядом с заставленным лекарствами ночным столиком. – Маньяки-убийцы и насильники губят меньше людей, чем такие, как Корбелл. Тридцать с чем-то лет назад его отец был членом муниципального совета, а сам Корбелл – эгоистом и воображалой, хотя, по сути, не хуже многих других мальчишек. Сегодня за ним больше раздавленных жизней, чем он в силах упомнить. – Говоря, она смотрела на Флинн.

– Мы тут взялись за одну халтурку, – сказала дочь. – Получили деньги. Насколько нам известно, работа с ним никак не связана. И вот он объявился. Мы его не звали и за него не просили.

– Если Бертон левачит и В. А. узнает, его лишат пенсии.

– Если все получится, может, это будет и не важно.

– Ветеранская администрация хоть по крайней мере не прогорит, – сказала мама.

Сзади скрипнула дверь. Флинн обернулась.

– Извини, – сказала Дженис, – но этот козел трет Бертону мозги. Не хотелось оставаться там, где он может меня увидеть и решить, что я слышала.

– А где ты была?

– На твоей кровати, тряслась от злости. Когда Бертон сказал, кто идет, я поставила кофе, помогла Элле причесаться и свалила в твою комнату. Вы как, тетя Элла?

– Хорошо, спасибо, золотко, – сказала мама, но было видно, как ей плохо.

– Вам надо принять лекарства, – заметила Дженис. – А ты бы шла к ним. Там, кажись, дела обсуждают.

Флинн заметила фотографию очень молодого папы, в парадной форме. Моложе Бертона. Когда-то это была его комната, потом мама тут шила. Когда ей стало трудно подниматься по лестнице, ее кровать перенесли сюда.

– Ну, я пошла, – сказала Флинн. – Еще загляну. Если к тому времени не уснешь, поговорим.

Мама кивнула, продолжая отсчитывать таблетки.

– Спасибо, Дженис, – сказала Флинн и вышла.

– Нет, пока не буду лучше представлять, кто покупатель, – говорил Пиккет, когда она вошла в гостиную.

Он сидел в кресле-качалке на бежевом пледе, который, как теперь видела Флинн, не мешало бы постирать. Бертон и Томми расположились на противоположных концах дивана, кофейный столик стоял между ними троими. Пиккет увидел Флинн, но продолжал без паузы:

– Мои люди в Законодательном собрании с вами говорить не станут. Все будет идти только через меня. И еще ваши друзья-приятели должны знать: указанная сумма – только первый взнос. Необходимы дальнейшие выплаты на регулярной основе.

Сидя между Бертоном и Томми, Флинн поняла, что помнит эти интонации по рекламным роликам его дилерской фирмы: каждая фраза вбивается как гвоздь.

– Вот ты, – Пиккет посмотрел ей в глаза, – напрямую общалась с нашими колумбийскими адвенчурными капиталистами.

Флинн твердо выдержала его взгляд:

– Да.

– Расскажи мне о них. Твой брат либо не знает, либо не хочет говорить.

– У них есть деньги, – ответила Флинн. – Часть этих денег теперь у вас.

– А какой у них запашок? Китайский? Индийский? Я даже не уверен, что это офшор. Может, начало и конец здесь, а Колумбия – для видимости.

– Ничего не знаю. Компания колумбийская.

– Колумбия есть и в Южной Каролине, – сказал Пиккет. – Ты и Бертон – их партнеры?

– Пытаемся, – ответил Бертон.

Пиккет перевел взгляд с него на Флинн:

– Может, это правительство.

– Мне такое в голову не приходило, – ответила Флинн.

– Подставная контора. А за ней – безбаши.

– Очень непохоже. Или это какие-то особенные безбаши, – сказала она.

– «Милагрос Сольветра», – произнес Пиккет с таким видом, будто ему противно выговаривать иностранные слова. – Даже не испанский, как мне объяснили. «Соль ветра».

– Я не знаю, отчего ее так назвали, – сказала Флинн.