Периферийный авторитаризм. Как и куда пришла Россия

Другими словами, рубеж 2000-х был отнюдь не поворотным пунктом, не моментом перемены одной логики и системы организации управления на другую, а вступлением уже сложившейся к этому рубежу системы, – системы самоотстроившейся и по-своему состоявшейся, обладающей присущей ей четкой внутренней логикой, – в другую стадию, в стадию большей зрелости и, если можно так выразиться, «неприкрытости». На новой стадии основные принципы построения механизмов управления получили свое логичное завершение и сравнительно открытое оформление в виде институтов ужесточенного авторитарного государства, действующего в капиталистической среде, но на периферии глобального капитализма как мировой системы. Другими словами, то, что мы получили в итоге двадцатилетнего социального и политического развития, является системой, более или менее отражающей характер и глобальную роль российского периферийного капитализма, – своего рода «периферийный авторитаризм».

1. К чему мы пришли: как и почему

«Периферийный авторитаризм» как характеристика политического строя российского капитализма

Итак, политическую систему современной России я бы рискнул охарактеризовать выражением «периферийный авторитаризм».

Сразу оговорюсь: эта характеристика в моем понимании – не инструмент обличения, не публицистический выпад в адрес власти. Я понимаю ее, прежде всего, как точное и объективное отражение нынешних российских реалий – отражение, которое не должно быть объектом оценки с сильным эмоциональным подтекстом. Все мы живем в определенной системе координат – в некоторой среде, которую необходимо понимать и пытаться использовать, а не игнорировать как изначально «неправильную».

Сказанное не означает, что к этому вопросу нельзя относиться субъективно – напротив, я считал и считаю, что и интересам страны отвечала бы глубокая политическая реформа. Реформа, которая бы имела своим результатом изменение принципов формирования власти; создание (пусть и впервые в российской истории) властной конструкции, включающей в себя сильный элемент конкуренции и деконцентрации власти; передачу значительной части властного ресурса от ее единого центра на различные уровни и различным ветвям; наконец, утверждение принципа обязательной регулярной сменяемости власти и создание механизма всеобщей взаимной подконтрольности и ответственности за нарушение установленных процедур. Понятно, что это бы означало коренной демонтаж существующих сегодня отношений, хотя и без революционных потрясений и развала государственных институтов как таковых.

Тем не менее, я полагал бы правильным попытаться вначале точно разобраться в том, как работает сегодня машина власти, проследить ее генезис и разобраться в существующих механизмах, чтобы на этой основе направить развитие событий в стране если не в оптимальное, то хотя бы безопасное русло. А для этого нам придется, в том числе, обратиться к нашей недавней истории, прежде всего истории последнего, «путинского» десятилетия.

Как я уже говорил выше, я считаю неправильным выделять 2000-й или, как это делают многие, 2002– 2003 гг. как некий водораздел, точку слома тенденции, после которой развитие политической системы в России, которое до того якобы шло по демократическому пути, переменило направление на противоположное – сворачивания демократических институтов и всемерного ограничения политических прав и свобод. Напротив, мне представляется, что весь период с момента краха советского государства был, да и сейчас является процессом консолидации авторитарной власти бюрократии в условиях российской специфики периферийного капитализма. Но для того чтобы обосновать этот тезис, необходимо вначале разобраться с терминами и стоящими за ними понятиями, без чего анализ политической системы оказывается совершенно бессмысленным.

Прежде чем говорить о терминологии, необходимо сделать ряд оговорок, без которых дальнейшие рассуждения могут показаться некорректными.

Прежде всего, любое рассуждение о сути и логике реально существующей политической системы неизбежно ее упрощает – на практике всегда существуют отдельные черты, явления и свойства, не вписывающиеся в выстраиваемую схему. Схема помогает понять сущностные черты и направления изменений, но она никогда не описывает, да и не может описать процесс полностью.