Периферийный авторитаризм. Как и куда пришла Россия

Например, любое пособие по теории государства обязательно содержит ссылки на его разнообразные теоретические модели – от концепции «естественного (или «общественного») договора» до модели государства как «бандита» («стационарного», «нестационарного» и пр.). Однако никому, за исключением разве что самых неадекватных «ученых мужей», не придет в голову использовать эти модели в качестве исчерпывающего объяснения реальных процессов, происходящих в политической сфере. Жизнь всегда сложнее: в политике участвуют самые разные люди с сильно различающейся мотивацией, абсолютное большинство принимаемых решений в явном или неявном виде носят компромиссный характер, а их реальное воплощение практически всегда сильно отличается от задуманного. Поэтому все дальнейшие рассуждения о политической системе в России – это не более чем попытка понять и объяснить ее общую логику, которая пробивает себе дорогу через бесчисленные отступления от нее; через большое количество не связанных общей идеей событий и явлений.

Вторая оговорка состоит в том – и это не менее важно – что мы должны постоянно помнить: понятия, используемые для описания этой логики, не только подвергаются субъективной интерпретации, но и изменчивы во времени. То, что обозначалось тем или иным словом в один период времени, в одну историческую эпоху, может сильно отличаться от того, что под этим же словом понимается в другую. В результате вроде бы принципиальные споры о политических событиях могут иметь своим основанием всего лишь различное понимание тех или иных терминов с приданием им эмоционально завышенного значения, но не иметь при этом никакого реального содержания. В первую очередь это относится к таким понятиям, как «демократия», «равенство», «благо общества» и т.п. Многие вроде бы научные и, казалось бы, культурно апробированные термины сплошь и рядом поддаются столь широкой интерпретации, что она нарушает всю предыдущую апробацию.

С учетом этих оговорок относительно используемой терминологии можно сказать следующее.

Прежде всего, широко используемое в интеллектуальной среде для характеристики политических систем и процессов понятие «демократический» на самом деле следует употреблять с большой осторожностью. В самом общем виде это понятие слишком абстрактно, а применительно к конкретным ситуациям – субъективно и неопределенно. Оно скорее употребляется в качестве своеобразного маркера («свой—чужой»), нежели для обозначения совокупности конкретных признаков или политических механизмов.

Как мы знаем из истории, ни один из механизмов, ассоциируемых нынешним западным интеллектуальным мейнстримом с этим словом, – будь то всеобщие выборы, наличие политических партий или отсутствие уголовных наказаний за политические высказывания или критику официальной власти, – не может быть взят за универсальный признак демократии или элемент, ее определяющий. Более того, даже в совокупности эти элементы могут составлять политические системы с принципиально разным духом и направленностью, так что разделение государств на «демократические» и «недемократические» все равно в итоге сводится к делению их на «наши» и не «наши», на «хорошие» и «плохие».