Перикл

Всё было хорошо, но одного боги не учли — каждое новое поколение людей от безделья и пьянства становилось хуже предыдущего. И дух слабел, и тело становилось более хилым. К тому же, едва повзрослев, люди забывали мудрые наставления своих родителей, сочинения их не читали и в историю не заглядывали — всё пировали да веселились. Правда, жили они по-прежнему очень долго: сто лет у них длилось детство, сто лет матери вскармливали их грудью. Но, едва оторвавшись от материнской груди, они начинали хлестать вино, не зная меры. Как тут можно помнить о наставлениях родителей? И о богах они забывали, не слушались их, не приносили им жертвы, вообще не помнили их имён. Таким был серебряный век — не очень хороший, но и не слишком плохой. Зевсу, однако, эти новые люди не нравились, и однажды он так разгневался на них, что взял да и уничтожил.

Но без людей на земле стало совсем скучно: спустятся боги с Олимпа на землю, чтоб повеселиться, а там никого нет — только звери, птицы да всякие насекомые. Стали боги просить Зевса, чтобы он вновь населил землю людьми. Зевс внял их просьбам и опять создал людей — из древка своего копья. Естественно, что, возникнув из копья грозного бога, люди обрели могучую силу и воинственность. А воинственный человек сразу же хочет обзавестись оружием — чтобы воевать. В то время умели делать оружие только из меди — и меч из меди, и нож, и наконечник копья. И лемех для плуга. И дома тогда строили из медных кирпичей. Война стала постоянным занятием людей. Они воевали с утра до вечера и с вечера до утра, каждый день, много лет подряд и в конце концов перебили друг друга.

Но Зевс и на этот раз не оставил землю безлюдной, повелев богам соединяться со смертными женщинами. Так от смертных женщин стали рождаться герои — с виду люди, но с божественной кровью в жилах. Полубоги. Могучие, смелые, благородные, справедливые. Но и они прожили на земле недолго: одни погибли под Троей, куда их водил Агамемнон, другие сложили головы у семивратных Фив, третьи были погублены коварством своих соперников — так Клитемнестра убила славного Агамемнона...

Остались на земле только мелкие и ничтожные люди — несчастное пятое поколение, о котором Гесиод так сказал:

Если бы мог я не жить с поколением пятого века!
Раньше его умереть я хотел бы иль позже родиться.
Землю теперь населяют железные люди. Не будет
Им передышки ни ночью, ни днём от труда и от горя.
И от несчастий. Заботы тяжёлые боги дадут им...
Правду заменит кулак. Городам суждено разграбленье...
И не разбудит ни в ком уважения ни клятвохранитель,
Ни справедливый, ни добрый. Скорей наглецу и злодею
Станет почёт воздаваться. Где сила, там будет и право.
Стыд пропадёт. Человеку хорошему люди худые
Лживыми станут вредить показаньями, ложно кляняся...
К вечным богам вознесутся тогда, отлетевши от смертных,
Совесть и стыд. Лишь одни жесточайшие, тяжкие беды
Людям останутся в жизни. От зла избавленья не будет.

   — Старик Гесиод всё это выдумал, — говорил Периклу Анаксагор, — и про богов, и про людей. Старикам всегда кажется, что прежде было лучше, и не зря кажется, прежде они были молоды, полны сил, всё им было внове, путь радостного познания жизни только начинался... Люди стареют и умирают, а человечество — нет. Путь в будущее у него бесконечен. С каждым шагом, с каждым новым поколением оно обретает новые знания и, стало быть, становится лучше, совершеннее, добрее, совестливее, справедливее. Не было золотого века — мы к нему идём. И, может быть, он уже наступил. Афины, кажется, тому доказательство.

   — Мы купили мир и процветание, — ответил Анаксагору Перикл. — Мы пришли к нынешнему положению не в результате совершенства, а приобрели его за деньги.

   — Тогда тем более боги здесь ни при чём, — сказал огорчённый словами Перикла Анаксагор: он не любил, когда Перикл столь упрощённо, без похвалы оценивал людей и события, хотя и знал, что в Перикле это напускное.