Пёрл-Харбор: Ошибка или провокация?

Но это не единственная оценка Киммеля как главкома, другие отмечали, что новый командующий не был готов к командованию флотом. Эта должность была слишком высока для него. Он слишком много беспокоился «о мелких вещах, так же, как он беспокоился о крупных» [751]. Он стремился заниматься всем сам, не делегируя полномочий подчиненным. Адмирал занимался подсчетом вооружений и припасов лично, но для этого у него был штаб. Замыкая слишком многое на себе, Киммель разрывал стройную цепь командования. Он уделял неоправданно много внимания таким мелочам, как униформа, и заставлял своих офицеров носить галстуки. Это вместо неуставных гаваек в тропической жаре, где бывает только очень и невыносимо жарко. Галстуки полбеды, куда больше неудобств офицерам и матросам доставляли уставные головные уборы — появляться без них на улице строго воспрещалось. Доходило до абсурда: команда, чистящая гальюны, носила белые рубашки, один из подводников с сарказмом вспоминал: «Мы тратили больше денег на пасту гое и тряпки для полировки, чем японцы на топливо для своего флота» [752]. Короче, у младших офицеров и личного состава Киммелъ особого пиетета не вызывал. Адмиралы-то Киммеля ценили.

Кроме фанатизма в исполнении своих служебных обязанностей, дотошности, мелочности и трудоголизма была у нового командующего еще одна интересная черта. Он не спорил с начальством. Если его предшественник дрался до конца, то Киммель сдавался еще до начала «сражения». Иллюстрацией к этой черте может служить все тот же пресловутый вопрос о крейсерах. Адмирал, как и его предшественник, выступал против посылки крейсеров в японские воды. Но Рузвельт продолжал упорствовать: «Я только хочу, чтобы они продолжали крейсировать там и здесь и держать японцев в недоумении. Я не возражаю против потери одного или двух крейсеров…» [753]18 февраля 1941 г. Киммель написал Старку, что «это плохой приказ, и приведет к войне, если мы предпримем такой шаг». На что Старк ему ответил: «Я боролся, но решение может пройти мимо меня» [754]. Командующий Тихоокеанским флотом сдался и более Вашингтон по этому вопросу не беспокоил, корабли были направлены во внутренние воды Японии. Данный факт показывает, что Рузвельт намеренно провоцировал Японию, и на посту командующего Тихоокеанским флотом ему нужен был человек, который мог иметь свое мнение, но тем не менее выполняющий «плохие приказы» [755].

Пост командующего 14-м военно-морским округом занимал адмирал Блох, фактически этот пост был для него «почетной отставкой», т.к. пик его карьеры уже прошел. Именно по его просьбе, чтобы облегчить судоходство в гавани, корабли Тихоокеанского флота стали выходить в море строго по определенным дням еще в 1940 г. Тем самым он нарушил один из важнейших принципов доминанты безопасности над рутинными делами [756]. По тем же причинам — сложность навигации в бухте — он выступал противником установки противоторпедных сетей. Быстро вывести корабли в море, когда вокруг них сотни метров оборонительных приспособлений, — невозможно. Да и не было в сетях смысла, по мнению Блоха, глубина в бухте не превышала 70 футов, в то время как для нормального пуска торпед с самолета нужна была значительно большая глубина, поэтому он не беспокоился о возможности воздушной торпедной атаки [757].

Из вышесказанного видно, что все командование на Гавайях было заменено, причем на офицеров, представлявших прямую противоположность предшественникам, заботившимся о максимальном усилении обороноспособности базы. Действия администрации в отношении флота (перебазирование на Пёрл-Харбор, посылка крейсеров и т.д.) вызывали подозрения не только у военных, так, 7 октября 1941 г. заместитель государственного секретаря Б. Лонг записал в дневнике: «Мне кажется, что мало-помалу мы столкнемся с ситуацией, которая втянет нас в конфликт с Японией» [758].