Пермские чудеса

«…Уткин, „вольный художник, содержащийся в остроге“, как он подписывался под допросами, был человек лет сорока, он никогда не участвовал ни в каком политическом деле, но, благородный и порывистый, он давал волю языку в комиссии, был резок и груб с членами. Его за это умертвили в сыром каземате, в котором вода текла со стен».

Эти герценовские строки давно уже останавливали мое внимание. Что это за «вольный художник Уткин», каковы его произведения?

В примечаниях к «Былому и думам» говорилось:

«В несколько ином варианте песня В. И. Соколовского приведена в статье М. К. Лемке „Очерк жизни и деятельности Герцена, Огарева и их друзей“ (по неизданным источникам), „Мир божий“, 1906 г., № 2. Из материалов следствия по делу „О лицах, певших в Москве пасквильные песни“ видно, что Соколовский не был сочинителем этой песни, а узнал ее по выходе из кадетского корпуса летом 1826 года. А. В. Уткин на следствии показал, что песню „Русский император“ он узнал от А. И. Полежаева. Можно предположить, что Полежаев и был автором песни».

Больше никаких сведений об Уткине в «Былом и думах» не содержалось, если не считать, что в именном указателе стояло полное его имя: «Алексей Васильевич» и давались даты его жизни: 1796–1836. Очевидно, эти даты определялись со слов Герцена: «Уткин был человек лет сорока». Арестовали его в 1834 году, а через год-два Уткин умер. Отсюда выводилось: 1796–1836.

Я разыскал статью М. К. Лемке в журнале «Мир божий». В ней содержались еще некоторые сведения о художнике. Некий Киндяков, арестованный по тому же делу, показал, что одна из трех песен была сочинена Уткиным:

Боже! Коль ты силен еси,
Всех царей в грязь меси,
И кинь их под престол:
Сашеньку, Машеньку,
Мишеньку, Костеньку и Николаюшку
Ж…й на кол.

«Уткин, — писал М. К. Лемке, — оказался очень упорным, и Шубинский (полковник III отделения) советовал Бенкендорфу „разрешить ему употребить некоторые угрозы с наказанием, без всякого сожаления к столь гнусному предателю“».

М. К. Лемке сообщал, что все подсудимые были разделены по важности на три разряда. Самым первым в первом разряде числился Уткин, ибо, конечно, автор такой песни, в которой предавалась поруганию вся царская семья, слыл за главного преступника.

Так трагически сложилась судьба этого неизвестного художника. Но где же его произведения?

И я отправился в Третьяковку.

Как и следовало ожидать, ни в экспозиции, ни в фондах его работ не оказалось. Но в административной части этого примечательнейшего здания есть маленькая комнатка, уцелевшая, как говорят, без перестройки еще со времен Третьяковых. Там стоят бесценные каталоги. В них — биографии художников, в том числе и малоизвестных. И какое же удовольствие рыться в них! Но долго в тот день я искал хоть каких-нибудь сведений об А. В. Уткине. Был тут знаменитый гравер Николай Иванович Уткин, были и другие с той же фамилией, но нужного, увы, так и не оказалось.

В горестном раздумье я уже собирался покинуть Третьяковку, как вдруг вспомнил об Иване Алексеевиче Смирнове. Много-много лет делал он всевозможные вырезки и выписки о художниках и аккуратно наклеивал и заносил все данные на карточку определенного размера. Особенно ценны, конечно, были его сведения о мастерах полузабытых, а то и вовсе неизвестных. Помню, как в свое время помог мне Смирнов в розысках «Картинок с выставки» художника-архитектора Виктора Гартмана, друга Мусоргского и Стасова.

— А картотека Ивана Алексеевича Смирнова у вас есть? — спрашиваю я научного сотрудника галереи.

— Есть, но, к сожалению, обработать еще не успели.

Какое счастье! Ведь если бы обработали, то в случае обнаружения данных об А. В. Уткине наверняка бы уже внесли в каталог, а там их нет! А ну как разыскал что-нибудь покойный Иван Алексеевич!

И как же я был рад, что интуиция на сей раз не подвела! У Смирнова оказалась карточка на Алексея Васильевича Уткина.

И тут меня ожидала подлинная сенсация. Оказалось, что этот Уткин, именно Алексей Васильевич, а не Николай Иванович, был автором портрета А. И. Полежаева. Указывалось даже конкретное издание, где воспроизводился этот портрет: «Литературное наследство», 1934, т. 15, с. 225. Вторая запись говорила, что Уткин в 1833 году (следовательно, за год до ареста) выпустил серию рисунков «Жизнь игрока» с французского оригинала Н. Моряна.

Я тотчас же заказал в библиотеке Третьяковки оба издания, и вот они передо мной. В «Литературном наследстве» действительно помещен великолепный, ныне общеизвестный портрет Полежаева, приложенный к прижизненному изданию книги поэта «Кальян», вышедшей в 1833 году. Впрочем, на самом портрете имя Уткина отсутствует, ясно читаются лишь слова «Литография А. Ястребилова». Надо внимательно прочитать статью В. В. Баранова. Но мне не терпится заняться «Жизнью игрока».