Пермский рассказ

В десятом часу ее вызывают к начальнику. Там сидит Чуднов. Он пощипывает свой ус, и глаза его усмехаются. За время работы в управлении она изучила его и понимает, что обозначает это выражение. Начальник приглашает сесть. Перед ним радиограмма Красильникова.

— Я проверял, — говорит начальник пароходства, — вы совершенно правильно решили вопрос. Другое решение, судя по дислокации, было бы неверным. Красильникову я сам отвечу. Вы уже сдали дежурство?

— Сдала.

Начальник пароходства с минуту молча смотрит на Аксенову, будто изучает.

— Товарищ Аксенова, — говорит, наконец, он, — мы хотим предложить вам пост старшего диспетчера по нижней Каме. У нас там практик, а нам нужен инженер. Замойский примет пристань, он согласен. Как вы смотрите на это? Вам помогут.

Аксенова смущена и даже растеряна. Она ожидала все что угодно, только не этого.

— Не знаю, справлюсь ли?

— Не торопитесь с ответом, — говорит Яков Иванович, — подумайте.

Все то, что произошло в течение нескольких минут в кабинете начальника: признание ее правоты, неизбежное обострение отношений с Федей, столь лестное и неожиданное предложение, — повергает ее в смятение.

В приемной она торопливо натягивает пальто. Рука никак не попадает в рукав — это от волнения.

На память приходят слова начальника: «Я сам отвечу». И только теперь она понимает, что это приведет к неизбежному, ничем неотвратимому разрыву. Гордый, самолюбивый Федя не забудет этой ночи, ее приказа, ответа начальника. Его предложение не трогает, хотя в другое время и при других обстоятельствах оно бы наполнило душу радостью, заставило бы думать, и уж, конечно, она бы поторопилась сообщить Феде. А теперь? Да ведь это предложение, быть может, и возникло потому, что она остановила воз и отправила буксировщик с плотом вопреки первоначальному плану, просьбам и надеждам Феди и его команды. Следовательно, получается, что на Фединой неудаче, внешне вызванной ею, строится ее повышение.

Девушка чувствует, что щеки ее горят от волнения, и даже холодный дождь, увлажнивший лицо, не остужает.

7

К девяти вечера Аксенова снова в диспетчерской. Внимательным и сосредоточенным взглядом она изучает график, новые линии, появившиеся в ее отсутствие, знакомится с дислокацией флота на текущий час, просит пояснений у сменщика, пожилого диспетчера из бывших штурманов.

В графике она ищет отображение движения Фединого каравана. Что-то слишком длинная линия. Неужели прошел воложку и уже на траверзе пристани Воробьевка? Не может быть, какая-то ошибка. Почему-то ей неловко опросить. Она берет карандаш и подсчитывает. Так и есть: ошибка. Плотокараван «Стремительного» должен быть лишь на подходе к воложке.

— Почему вы протянули сюда эту линию? — Аксенова чувствует, как краснеет. Она избегает называть даже имя парохода.

Дежурный диспетчер с полотенцем через плечо, уже собираясь умываться, задерживается у стола, глядит поверх ее плеча на график, потом говорит:

— А, это! Так Красильников ведь прошел воложку без расчалки. Сэкономил восемнадцать часов. Вот и нагнал.

У Аксеновой сильнее стучит сердце и сверкают от радости глаза. Она прячет их от сменщика. Значит, никакой ошибки, все верно. Благодаря смелому, новаторскому приему Феди сделано дополнительно почти четыре с половиной миллиона тонно-километров!

«И навигационный выполнили!» — хочется ей воскликнуть, но она сдерживается и говорит почти равнодушным тоном:

— Так они и навигационный выполнили?

— Не знаю, не подсчитывал, — отвечает диспетчер и, показывая рукой на график, добавляет: — Здесь все точно. Я пойду.

Аксенова остается одна. Трехсотсвечовая лампа под потолком хорошо освещает аппаратуру, стол с наклонной столешницей, график, испещренный цветными линиями, цифрами, стрелками. Ей хочется подсчитать, насколько выполнили навигационный план, но из селектора раздается густой бас, ее вызывает пристань.

Немного спустя входит Яков Иванович Чуднов. Аксенова знает, что главный диспетчер сегодня пробудет до утра. Начальник пароходства в последние три дня почти не оставляет управления. Он, как и Чуднов, уйдет домой только утром первого октября.

Когда Аксенова заканчивает разговор по телефону, Яков Иванович, посмотрев на график и что-то записав в тетрадь, будто между прочим говорит:

— А экипаж «Стремительного» все же выполнил навигационный план на сто и восемь десятых. Упорный же этот Красильников. Обязательно занесите на доску. И непременно пометьте сегодняшним числом.

На стене, за спиной Аксеновой, висит доска, на которой записаны названия судов, выполнивших навигационный план. Аксенова мельком бросает взгляд на доску, где уже красуются имена девяти буксировщиков. В этом почетном списке «Стремительный» будет десятым.

— А я, грешным делом, подумал, что они не управятся раньше второго, — улыбается Чуднов, и его улыбка выражает похвалу. — Хоть и любит поскандалить да побузить, а все же молодец Красильников, несомненно талантливый судоводитель! Притом творческий!

— Отметить тридцатым числом? — переспрашивает Аксенова.

— Конечно.

— Тогда, может быть, подождем до двенадцати ночи? Выполнение будет больше.