Читаем Пернатый змей полностью

Пернатый змей

Итак, Кэт продолжала сидеть у кровати умирающей Карлоты, улыбаясь несколько цинически. С улицы доносились грохот тамтамов и глухое пение людей Кецалькоатля. Дальше, под деревьями, на разровненной, расчищенной площадке перед церковью виднелись полуголые мужчины, которые, образовав круг, танцевали под барабан — круговой танец. Потом они начали танцевать обрядовый танец возвращения Кецалькоатля. Это был древний, танцевавшийся босиком и в полном отрешении индейский танец. И танец этих людей был тем же в своей сути танцем ацтеков, сапотеков, уичолей, исконным американским — странный, молчаливый, сосредоточенный, когда танцоры глухо стучат босыми ступнями, клоня тело вперед на сильных ногах, полусогнутых в коленях, топча землю, как петух топчет курицу. И вторя мужчинам, мягко движутся женщины.

Кэт, слушая грохот барабанов и звучное пение, глядя на красивые, гибкие тела танцующих, с некоторым скепсисом думала про себя: «Да! Так им проще. Но что же белые, господствующая раса, что они делают в настоящий момент?»

Весь остальной день люди танцевали нескончаемый танец, празднуя пришествие Кецалькоатля. Кэт видела лишь малую часть праздника, ту, что происходила у церкви.

Барабаны звучали, не смолкая, цепочка танцующих неожиданно потянулась к озеру. Потом Кэт слышала, как туда же проследовали женщины, которые несли на голове корзины с хлебом и фруктами, завернутыми в листья. Затем танцоры и остальной народ погрузились в лодки и каноэ и поплыли на остров.

Там они пировали и учились танцевать танец Возвращения Кецалькоатля, который теперь будут танцевать каждый год в это время. И еще они разучивали Песнь Возвращения Кецалькоатля, слова которой Сиприано позже принес Кэт, и она сидела в той сумрачной комнате возле женщины, лежавшей без сознания и все время жутковато постанывавшей.

Торопливо вошел врач, а чуть погодя появился и священник. Ни тот, ни другой не смогли ничем помочь. Позже они снова пришли, и Кэт отправилась побродить по наполовину пустому берегу, смотрела на стаю лодок, приближавшихся к острову, и испытывала такое чувство, будто жизнь ужасней даже смерти. Человек умирал и на этом все для него кончалось. Но для живого никогда ничего не кончается, и нельзя освободиться от ответственности.

Она вернулась к больной и с помощью другой женщины переодела Карлоту в ночную рубашку. Из города прибыл другой врач. Но женщина умирала. И Кэт вновь осталась одна у ее постели.

Эти мужчины, где они?

Жизнь требует? Неужели это и впрямь настолько важно, что они оставили ее здесь умирать?

Уже наступили сумерки, когда она вновь услышала барабаны. И опять их рокот сопровождал низкое, мощное, почти воинственное пение мужчин, дикое и нездешнее. Возможно, жизнь в конце концов вновь берет свое, и мужчины остаются мужчинами, чтобы женщины могли оставаться женщинами. Если мужчины не будут настоящими мужчинами, у женщин нет надежды быть женщинами. Она знает это по собственному роковому опыту.

Появился Сиприано, пропахший солнцем и потом, лицо тускло мерцает, в глазах огонь. Он посмотрел на кровать, на женщину, лежавшую без сознания, на пузырьки с лекарствами.

— Что они сказали? — спросил он.

— Врачи говорят, она может поправиться.

— Она умрет, — отрезал он.

Потом он отошел с ней к окну.

— Вот! — сказал он. — Вот, что они поют.

Это была листовка со словами «Приветственной песни Кецалькоатлю».