Перо Адалин

– Ты гораздо более жестока, принцесса. – Командир не собирался уступать и невольно бросил взгляд на руку со сверкающими когтями. Их бы оторвать, пусть даже причинив страдания Адалин, а после уничтожить, и не будет больше жертв. Винсент поднялся и отошел к окну. В последующих словах не было ни гнева, ни запала, только одно признание: – Я живу ради многого: ради миссий, где ощущаю себя нужным; ради пустыни, с которой начинаются мои воспоминания. Я не тот человек, что бредет по дороге, не думая о завтрашнем дне. Но это ощущение, оно ярче любой цели. – Он посмотрел на принцессу, и она вдруг поняла, что он открывает душу – бери и делай с ней что хочешь. – Я чувствую, знаю, что ты не должна умирать. Хоть раз, принцесса, поверь человеку из плоти и крови, ведь я стою прямо перед тобой, пока монахи, прячущиеся в стенах храмов, от имени Санкти диктуют свои желания.

Адалин едва могла дышать. Она не понимала, как получилось, что этот человек оказался на ее пути? На короткой, прямой дороге он появился стеной, преграждающей путь, и никогда ей так сильно не хотелось остановиться.

Аду всегда учили, что ее смерть принесет радость. Надежду. Благо, не сравнимое ни с одним чудом на земле. Она связана самой крепкой нитью с всесильными Санкти. Адалин не была готова видеть, как люди, которым она желает добра, погибают в попытке оградить ее от смерти. Ада никогда не знала, каково это – отвоевывать свою жизнь, которая не принадлежала ей ни до путешествия, ни после. Поэтому она не может прислушаться к Винсенту, как бы сильно ни хотелось.

Адалин протянула раненую руку к мужчине, молча моля его подойти ближе.

– Винсент! – Голос сорвался на шепот, и Адалин попробовала еще раз: – Услышь меня. Не становись по другую сторону, не обрекай меня на эти муки. Не сейчас, когда мы так близки к цели. Я знаю, что ничего не могу тебе дать. Поэтому прошу впервые в жизни для себя: помоги мне, Винсент. Мы все устали. Пусть закончится длинная дорога. Я обещаю, что после, со временем, тебе станет легче.

Винсент бессознательно отошел на шаг, ограждая себя от проигрыша. Он был уверен, что победа будет за ним. Ада жадно следила за эмоциями на его лице, понимая, что командир сдался, но ни триумфа, ни радости по этому поводу она не испытывала – Винсент выглядел измученным. Ему было тяжело, он весь осунулся, а с лица, казалось, сошли все краски.

– Перестань смотреть так потерянно – позволь последние дни видеть тебя сильным. Я надеюсь на тебя.

Принцесса, не в силах больше сидеть, медленно встала с кровати, коснувшись босыми ногами холодного пола, желая утешить потерянного мальчика, выглянувшего из-за взрослого мужчины. Винсент вовремя ринулся навстречу – голова у Ады закружилась, и ее повело. Потеряв сознание, она упала в его руки. Выругавшись, командир уложил ее обратно в постель. Преодолев расстояние до двери за пару шагов, он с рыком приказал ожидающим за ней Леверну и Альваху звать лекарей.

Даже после услышанных слов командира иглой колола одна мысль: Адалин не должна умереть.

* * *

Праздничный вечер встречали громким смехом и винной рекой. Маскарад, придуманный лордом месяц назад, был приурочен ко дню рождения его младшего сына, однако при всем желании ни пятилетнего мальчика, ни его матери гости найти не смогли. Но никто не расстраивался – вокруг столько знакомых лиц; даже усиленная охрана, из-за которой у парадного входа уже образовалась пробка из карет, не смогла испортить праздничного настроения.

Клер беспокойно переминалась с ноги на ногу, поджидая Леверна в коридоре возле массивных дубовых дверей, ведущих в зал. Двери то и дело открывались перед гостями, и праздничный шум врывался в помещение, но гостья продолжала стоять, не решаясь зайти в зал одна.

«Где же он?» – думала Клер, вытягивая шею в попытке рассмотреть своего спутника в коридоре среди бесчисленной знати, откликнувшейся на приглашение лорда Флореса.

«И пришли по своей воле», – добавила про себя Клер, чувствуя, как от одних только этих слов ее руки покрываются гусиной кожей.

Им такой выбор не предоставили. Еще днем слуги Маркуса принесли в покои принцессы пять конвертов с сургучной печатью – приглашения на маскарад, которые лично подписал глава рода. Клер, увидев конверт со своим именем, пришла в ужас. Пусть в этом доме с ней и обращались как с гостьей, она предпочла бы остаться служанкой, лишь бы не сталкиваться с лордом лишний раз, но текст приглашения не оставлял сомнений – Маркус не потерпит их отсутствия на празднике. Это подтвердила и госпожа Фелиция, представшая перед принцессой в не самом лучшем расположении духа. В одном помещении с ее высочеством старшая сестра Леверна вела себя куда более сдержанно, нежели накануне, – она пообещала, что обеспечит гостям надлежащий к празднику вид, а после удалилась, видимо, испытывая перед раненой принцессой некоторую неловкость за решения Маркуса.