Перо Адалин

– Ты считаешь, что несчастье целого рода, который на протяжении столетий жертвует своими детьми во благо королевства, – приемлемая цена за веру? Ты, лично ты, – Винсент чеканил каждое слово, и оно ножом рубило начавшую складываться между ними дружбу, напоминая, насколько разные люди собрались вместе, – видела пески? Видела, что будет, если детей монарха не обрекут на замкнутый круг потерь? Знаешь, чем обернется тогда наша жизнь? – Командир буквально буравил взглядом Клер, и Леверн понял, что ответ его сестры окончательно сформирует о ней мнение командира.

– Я верю, что наши правители, жертвуя жизнями своих детей, понимают такую необходимость. И если самый близкий человек госпожи считает ритуал единственным выходом, священным действом, то кто мы такие, чтобы думать иначе? У меня есть веские основания считать, что магия реальна и питает нашу жизнь. Я. Видела. Ее. Своими. Глазами. – Клер приблизилась почти вплотную к Винсенту. Замерев в шаге от него, смотря на командира в упор, она добавила: – И надеюсь, что вы откроете глаза, чтобы увидеть, на чем на самом деле держится окружающий вас мир.

Тишина, повисшая над путниками, будто пыталась их раздавить. Адалин, борясь с противоречивыми эмоциями, чувствовала себя беспомощной и потерянной. Слова Винсента оказались острее ее когтей – впиваясь в кожу, они раздирали ее до костей. Она не могла понять одного: если он не верит в ее жертву, почему сейчас находится здесь?

Винсент обратился к Адалин с едва уловимым сожалением в голосе:

– Это не значит, что я пренебрегаю своей работой. Охранять вас – это мой долг. Я обещал вашему отцу, что буду сопровождать вас, целую и невредимую, и я выполню данное слово. – Командир, не обращая внимания на злость служанки, попытался разрядить обстановку: – А ты чего молчишь, рыцарь?

Леверн повернулся к командиру, и на его лице было столько же порицания, сколько у Клер и Альваха. Только, в отличие от названных брата и сестры, взгляд рыцаря был не только холодным, но и практически надменным, не сочетающимся с образом вечного шута, – Винсент видел уже когда-то подобный взгляд. Такие же голубые глаза уже смотрели на него с подобным презрением, задолго до знакомства с Леверном. Винсент, стараясь отгородиться от неожиданных воспоминаний, не удивился позиции рыцаря. «Похоже, на четверых было одно мнение, и белобрысый слеп так же, как его семья и принцесса».

– Я видел магию, – начал Леверн, и командир хмыкнул. – Но ритуал, если быть честным, не вызывает у меня доверия.

Четыре пары удивленных глаз обратились к мужчине, но он проигнорировал всех, снимая сумки со своей лошади. Клер показалось, что она получила удар под дых. Леверн целенаправленно ни на кого не смотрел, и Клер осталась один на один с ощущением предательства.

– Давайте устроим привал здесь, – предложил рыцарь. – Все равно ничего лучше не найдем. – Он дал понять, что спор окончен и пора прятать злые и недоуменные взгляды, которыми перекидывались присутствующие.

Еще недавно ощущавшееся Адалин единство их маленького отряда сейчас от нескольких фраз распалось. Вера для одних была такой страшной и пугающей, для других была светом, но в итоге стала клинком, который разрезал едва созданные узы между людьми. Сейчас принцессе казалось, что неожиданно возникшая пропасть между ее спутниками непреодолима. Глаза зачесались, и Ада надеялась, что сможет сдержать слезы и скрыть, насколько сильно ее задели слова Винсента.

Путники в тишине готовились ко сну, каждому было о чем подумать. Леверн, кутаясь в свой плащ, неожиданно громко объявил:

– А выиграл все равно Альвах. Я ему на протяжении долгих лет таскал стопками книги из поместья – там под тысячу будет, если я правильно помню. Вся кладовка в доме забита фолиантами, которые мы не успели отнести обратно.

– Спи давай, – буркнул Винсент, занимая свой пост возле костра. Он вновь дежурил первым.

Клер нехотя улыбнулась в сверток из полупустой сумки, который заменил ей подушку, – Леверн, неприятно удививший ее сегодня, все же никогда не забывал об Але.

* * *

Рассекая бесконечные водные просторы на маленькой лодке, Винсент никак не мог убежать из плена утомительного сна, изматывающего сильнее битвы. Хотелось вырваться, но бесконечная вода не внимала мольбам, упорно ведя лодку своим путем.

Вдруг лодка исчезла, а соленая вода превратилась в ткань платья молодой женщины. Винсент устроился поудобнее и закрыл во сне глаза. Мягкая ткань нежно касалась его щек, мелодичный голос, разносившийся звонким эхом, рассказывал сказку, а мальчик знал наизусть каждое слово.

– Я ее уже слушал, – сонно пробормотал ребенок. Вдохнув, он уловил слабый запах духов. Воздух казался тяжелым, горячим – похоже, они решили отдохнуть в самый разгар жаркого дня.

– Конечно, слушал, медвежонок, ведь это твоя любимая, – ответила женщина, и мальчик вяло возразил:

– Я не медведь, я – орел.

В его словах слышалась гордость.